Жертва озера

После отъезда Мири, Максим отправился в дальнюю прогулку в сторону Тверии. Он брел совершенно бездумно, просто впитывая в себя запахи и звуки во всю разбушевавшейся девочки-весны. Ему мало была знакома природа этих мест, и потому породы деревьев, попадавшиеся на пути, словно уличали его в невежестве.

«Это, вроде, эвкалипт, – размышлял он вслух, – там, вон, явно дуб и сосна, а других я не знаю. Надо будет Мири расспросить, когда она вернется, не хорошо иметь такие пробелы в образовании». Запрокинув лицо к небу, Максим увидел стервятника, плавно парящего в вышине. «Ты добычи не дождешься!» – Прокричал он ему и показал кукиш.

Ему было необыкновенно весело. Хотелось орать во весь голос, петь, хулиганить, носиться в припрыжку по зеленым холмам. Мысль, что Мири скоро вернется, и он сможет гулять с ней по этим же самым местам, расспрашивая о каждом дереве, птице или цветке, а потом вместе с ней возвращаться в ветхий домик ее предков и любить друг друга без оглядки, словно подняла его на своем сверкающем гребне в заоблачные выси волной радостного воодушевления. Он давно уже запретил себе строить воздушные замки на сложно-пересеченной местности обыденной реальности, чтобы жить там долго и счастливо с какой-нибудь прекрасной «королевишной» и умереть в один день, но сейчас Максим был не властен над своими мечтами.

Мири позвонила примерно, спустя час после отъезда. Поведала, что с ней ничего не приключилось за это время, и она остановилась выпить чашку кофе в придорожной кофейне. «В глазах песок, – объясняла она томным голосом капризной, не выспавшейся девочки, – приеду, буду спать сутки!».

Следующий ее звонок был уже из дома. «Дотащилась, наконец, – устало сообщила Мири, – теперь в душ и в постель. Отосплюсь – позвоню. А ты скучай обо мне, скучай, потом расскажешь, как ты без меня плохо жил. Ну, все, пока, до связи. Целую, милый».

«Уходив» себя до полного изнеможения, Максим вернулся в свою отшельническую келью, взял какой-то пошлый детектив и рухнул на диван. Однако читать так и не смог – он просто не понимал ни строчки, не видел никакой связи между предложениями, не в силах был уследить за хитросплетениями сюжета. Максим равнодушно отбросил книгу, и в его голове сами собой начали складываться строки стихотворения. Поискав в сумке, на чем было бы можно его обессмертить, и не найдя ничего мало-мальски приемлемого для этой цели, он опять взял детектив и записал свои вирши на вакате.

Действительность скажется сном,

Когда неожиданный случай

Средь ясного неба, как гром

Вдруг грянет – прими и не мучай

Вопросом усталый висок:

Как сказка примешена к были,

Примешан волшебный песок

К житейской обыденной пыли.

В такие минуты живешь!

Спрошу – только их и припомнишь,

А все остальное – ни в грош! -

В столетья сомнительных сонмищ.

Ничем отличаются дни,

Лишь скуки (в пустотах) разливы.

Ты радость к руке подмани,

Мгновения счастья пугливы -

Им скрыться бы миг улучить,

Прождешь их не месяцы – годы,

Ты только сумей отличить

Кристалл от пустейшей породы.

Перечитав стихотворение несколько раз, Максим с негодованием выдрал лист из книги и разорвал его в мелкие клочья со словами: «Тьфу, ты – пошлость какая! Ну, почему, когда тебя одолевают такие мощные и прекрасные переживания, ты становишься до идиотизма косноязычным! Нет, не стать мне великим поэтом, да и зачем? Там все ниши уже давно заняты. Конечно, лирикой проще всего снискать признание читателя, ведь каждый человек когда-нибудь да любил, но все что можно было выдающегося сказать об этом чувстве, давно уже зафиксировано на бумаге. Сколько гениев его воспели! Не мне чета…».

Он, наконец, угомонился, и, подчинившись естественным необоримым заявкам тела, крепко уснул.

Как всегда в преддверье рассвета, Максим проснулся, и тотчас же отправился к озеру.

Кинерет, казалось, тоже еще спал, ничто не нарушало его тишины и покоя. Максим поймал себя на мысли, что невольно ждет ставшего привычным скрипа уключин слева от себя, но оттуда не доносилось ни звука.

Наконец небо начало понемногу светлеть, и озерная гладь, подернутая легчайшей дымкой, озарилась первыми лучами солнца.

Вдруг, примерно в метре оттого места, где он сидел, Максим увидел тело мужчины, распластавшееся на воде лицом вниз. Его охватила паника, он не знал, как поступить – толи броситься вытаскивать утопленника из воды на берег, ведь его, может быть, еще можно было спасти! Толи бежать за людьми и звать на помощь? Однако что-то подсказывало Максиму, что этому человеку в воде помощь уже не понадобится.