Мудрые не оставляют следов
Рано утром позвонил Семен. Он был очень напуган сообщением, которое получил от Виктории Юрьевны и сказал, что прилетит, как только уладит все формальности.
Сеня не спал всю ночь, и они с Милой бурно обсуждали происшедшее с другом несчастье, гадая на все лады, как бы поделикатнее дать знать об этом жене Максима. Однако Мири, словно почувствовала что-то неладное и позвонила сама.
Положив трубку после разговора с Сеней, Виктория Юрьевна взмолилась:
- Юра, миленький, свари кофе, да покрепче. Глаз почти не сомкнула, ну, и денек у нас вчера выдался! Я думала, он никогда не закончится. Нам надо обсудить, что делать дальше. Мы ведь пока не можем оставить его без присмотра ни на одну минуту! Он, словно дитя малое, неразумное…, даже поесть без нас не сможет.
- Я уж думал об этом, – мрачно сказал Юра. – У меня сессия на носу, три госа…
Он засыпал в большую джезву четыре столовых ложки «с горкой» молотого кофе и, с тревогой показав на часы, сказал:
- Тринадцать часов уже спит, может, разбудить?
- Ни-ни! А ты заметил, что мы избегаем называть его по имени? – неожиданно сказала Виктория Юрьевна, – Будто это совсем другой человек. Странное ощущение, ты не находишь?
В этот момент на кухню вышел Максим, протягивая им свой мобильный телефон, который звонил, не умолкая. Его мимика выдавала досаду, отчаяние и недоумение. Юра отвернулся, чтобы скрыть от него свое огорчение, непроизвольно отразившееся на его лице.
- Все очень просто, Макс, – спокойно сказала Виктория Юрьевна, и, взяв у него из рук телефон, начала терпеливо объяснять при помощи слов и жестов, как младенцу, – нажми пальцем, вот, на эту зеленую кнопку, потом приложи к уху и скажи «алло». Понял?
Максим кивнул головой и точно выполнил ее указания. Однако дальше этого дело не пошло. Услышав в «говорящей трубке» незнакомый женский голос, он в ужасе отшвырнул ее от себя.
– Ничего, ничего, – успокоила его Виктория Юрьевна, – ты привыкнешь.
Она подняла со стола трубку и продолжила разговор вместо него, объясняя насмерть перепуганной Мири, кто она такая и почему здесь находится. Затем, на другом конце раздались короткие гудки. «Не поверила, – огорченно подумала Виктория Юрьевна, – ничего, Семен с ней свяжется и все объяснит. Поверит, если не совсем дурочка, даже Вера Матвеевна не усомнилась!».
– Кофе будете, Максим Сергеевич? – спросил Юра. – Или вас Магги теперь называть?
– Эль-Магги, – обрадовано закивал Максим, услышав, наконец, хоть одно знакомое слово.
– Сначала покажи ему ванную, дружок, и научи пользоваться краном, душем, полотенце свежее выдай, а то еще подумает, что у нас весь барак не умывается, ну, и сортир, заодно…, не мне же его вести…, – сказала со смехом Виктория Юрьевна, которую, казалось, очень забавляло все происходящее.
Дни потекли за днями, и у обитателей квартиры началась размеренная будничная жизнь. Виктория Юрьевна, к великой радости Юры, приняла решение жить пока с ними. Максим на удивление быстро перешел на «ты» с домашней утварью, и очень часто демонстрировал поразительный феномен «памяти рук». Понемногу осваивал он и русский язык, так что, к концу второй недели после злополучного события в лаборатории, знал уже достаточно слов, чтобы более-менее сносно общаться со своими «домочадцами». Только выговаривал он слова с сильным акцентом, совсем не так, как было принято в русской орфоэпии, и это придавало его речи непередаваемый – «древний» – оттенок.
– Не перестаю удивляться, какая у него поразительная память! – часто повторяла Виктория Юрьевна после занятий русским языком. – Безмерный диапазон, безмерный! Схватывает все, буквально, налету! Интересно, он все языки одинаково легко будет усваивать или только русский, потому что говорил на нем? Вот бы, всем так, сколько бы гениев было. Я лично, никогда не отличалась хорошей памятью. Прочитаю что-нибудь, а через пару минут уже забуду…, а уж про иностранные языки вообще молчу, столько лет санскрит учила, а без словаря все равно обходиться не могу.
«Вот, и прекрасно, бодливой коровке Бог рожек не дал, – злорадно подумал Юра, – ужас был бы, если бы ты все помнила, тебя и так не переслушаешь, тараторишь без умолку с утра до вечера…».
Виктория Юрьевна обучала Максима с таким энтузиазмом, что Юра иногда даже злился на нее.
«Не пойму, что ее так забавляет в этой истории, – кипятился он про себя, – по-моему, она просто счастлива, что является непосредственным участником такого уникального эксперимента. Ей бы только опыты над людьми ставить! Павлов в юбке!».
Семен и Мири звонили ежедневно. Они ждали, когда будут готовы загранпаспорта, чтобы немедленно вылететь в Москву.
– Пора, – сказал Виктория Юрьевна как-то вечером, когда Максим уже спал, – пора рассказать ему кое-что. Мне в голову пришла замечательная идея!
«Ну вот, – подумал Юра, внутренне похолодев, – опять что-то затевает! Господи, скорее бы уже жена его приехала, да увезла этого несчастного подольше от таких экспериментов! У него и так крышу снесло, а тут еще измываются над ним по-всякому…». Однако вслух он спросил:
– Что вы еще придумали?
– Ты не знаешь, где у Максима хранятся семейные фотографии?
– В книжном шкафу, должно быть, – высказал предположение Юра, – никогда их не видел.
На другое утро Виктория Юрьевна, тщательно исследовав книжные полки, извлекла откуда-то большой объемистый пакет с семейным архивом Максима. Он присоединился к ней с большим интересом.
– Это фотографии, Макс, – она упорно называла его прежним именем, не желая употреблять столь чуждое ее уху «Эль-Магги». Он спокойно откликался на него, как будто, привык, и уже не поправлял ее, как в первые дни. – Смотри, узнаешь кого-нибудь?
Максим отрицательно покачал головой, откладывая одну фотографию за другой. Наконец, в его руках оказался старый, пожелтевший от времени снимок военных лет, на котором был изображен бравый воин в форме Польской Народной Освободительной армии, крепко прижимающий к себе молодую девушку.
– Кто? – спросил Максим в явном волнении.
– Понятия не имею, – пожала плечами Виктория Юрьевна, – должно быть, кто-то из твоих родных…
Максим долго и пристально разглядывал фото, затем, указав пальцем на солдата, твердо сказал: «Учитель!». Его лицо озарилось радостной улыбкой узнавания. Он взял фотографию, положил на журнальный столик рядом со своим диваном, и впал в глубокую задумчивость, сразу потеряв интерес к семейному фото-архиву.
«Да, – подумала почему-то Виктория Юрьевна, – действительно, мудрые не оставляют следов…».
Наконец, к вящей радости Юры и непритворному огорчению Виктории Юрьевны, приехали Мири с Семеном. Оформив все необходимые документы, не взирая на ее доводы и протесты, они увезли Максима в Израиль. Он же, – хотя и не узнал ни жены, ни ближайшего друга, – отправился с ними с искренней радостью, не взяв из дома ничего, кроме старой, пожелтевшей фотографии военных лет.