Загадки геометрии
Утром Кира осторожно заглянула в спальню Леонида Леонидовича и обнаружила, что ее подопечный лежит с широко открытыми глазами, вперив немигающий взгляд в потолок.
– Что желаете на завтрак, мой господин? – Спросила она шутливо, а после того, как он отрицательно покачал головой, строго добавила, – это не обсуждается. Сейчас я выжму тебе свежий сок, того запаса апельсинов, который я обнаружила в холодильнике, хватит, чтобы пережить блокаду! Ты же нанял меня на работу, значит, должен слушаться, оранжад – самый лучший антидепрессант. К твоему сведению, свежие соки избавляют от множества болезней и замедляют старение.
Вернувшись через несколько минут со стаканом свежевыжатого сока, Кира присела на край кровати у него в ногах и сказала:
– Давай, смелее. Я прослежу. Больные мужчины, капризнее маленьких детей, так все женщины считают.
Леонид Леонидович покорно выпил все до последней капли, а потом откинулся на подушки, словно устав от чрезмерного усилия. Кира смотрела на него с тревогой и озабоченностью.
– Знаешь, Кира, с некоторых пор меня не покидает чувство, что все мы живем по чьей-то указке…, там, – он указал пальцем на потолок, – у каждого человека существует подробная запись всей его жизни, вплоть до последнего события. Я, вот, сейчас представил, что вся моя судьба намотана, как цепь, на огромный такой колодезный ворот, который постепенно раскручивается, опуская мне звено за звеном.
– Что за фатализм, Леон! Ты же никогда не был мистиком!
– Никакой мистики, Кира! «Книга судеб» давно написана…, а мы только осуществляем…, так сказать, реализуем текст.
– Тогда получается, что дар ясновидения, это не более чем способность отдельных выдающихся личностей заглянуть в «записи», умение «считывать» их?
– Конечно! Обычные люди живут и думают, что «творят свою судьбу», а на самом деле все мы закреплены на веревочках у «Старшего кукловода», каждый на этой самой своей цепи! Разве мы вольны, хоть что-то выбрать в этой жизни самостоятельно!? Мне очень важно понять степень моей свободы, что решаю именно я! Не может быть, чтобы мне не оставили ни малейшей возможности, иначе, для чего же я вообще родился на этот свет? Ради какой цели? Я почему-то уверен, если найду ответ на этот главный вопрос, то пойму, где для меня есть место свободного выбора. Мне через месяц исполняется сорок восемь лет, а я до сих пор не постиг смысла своего существования…, так, суета одна и мерзость. Но ведь кто-то знает, наверное, ответ, где же мне найти такого умника!
– Никогда не думала об этом, боюсь, что не готова тебе ответить…, – сказала Кира серьезно, видя, как он опять разволновался. – Можно я немного поразмышляю на эту тему? Тебе пора принимать лекарство, потом мы вернемся к этому разговору. А сейчас, если хочешь, я тебе что-нибудь почитаю вслух. Вон, вижу свежий журнальчик на тумбочке, наверняка, ты его еще не открывал. Когда тебе последний раз читали вслух? Еще мамочка, наверное, в детсадовском возрасте.
– Хорошо, почитай, – ответил Леонид Леонидович смиренно, – а я закрою глаза и просто буду тупо слушать твой голос. Сил что-то совсем никаких не осталось. Ничего не хочется…
Кира дала ему ложку успокоительной микстуры, открыла журнал в произвольном месте и начала читать первую, попавшуюся ей на глаза статью.
«…Загадочные предметы из золота и бронзы были обнаружены в Северных Альпах. Они имеют сложную форму пентадодекаэдра (двенадцать пятиугольных граней, двадцать вершин, в каждой из которых сходятся три ребра). Внутри они полые, посредине каждой грани – круглые отверстия различного диаметра. Назначение этих предметов неясно. Не являются ли они наряду с пирамидами и цилиндрами частью разветвленной системы знаний древних о неведомых нам свойствах геометрических тел?
В связи с упоминанием об этих загадочных предметах, стоит сказать, что, согласно гипотезе, поддерживаемой рядом ученых, Земля имеет форму шара, в который вписан пентадодекаэдр и икосаэдр.
Странная гипотеза неожиданно подтверждается рядом фактов. Линии ребер указанных многогранников совпадают со многими характерными геологическими образованьями: океаническими хребтами и разломами земной коры. В вершинах многогранников оказались центры аномалий, аналогичных Бермудскому треугольнику, и многие очаги древней культуры…».
«Кажется, уснул, – с облегчением подумала Кира, прислушиваясь к спокойному дыханию своего подопечного. – Что же с ним происходит? И главное, – чем я могу ему помочь? Пойду, позвоню Маре, чтобы не ждала меня сегодня на кафедре, надо попросить ее привезти мне кое-какие справочники…».
«Ушла, – подумал Леонид Леонидович с облегчением. Можно больше не изображать спящего. – Икосаэдр! Так, вот, куда меня вчера чуть не затянуло! Что же это было все-таки? Надо попытаться вспомнить…. Я услышал призыв и стал подниматься на вершину холма, но не нашел там абсолютно никого. Не было никакого домика…, на его месте я обнаружил восьмиступенчатую башню, напоминающую по архитектуре зиккураты Вавилона и Ура, какими их описывал Геродот. Ведь он утверждал, что видел башню неповрежденной!
Когда я приблизился к ее подножью, она превратилась в прекрасный ослепительный кристалл изумрудного цвета. Это был многогранник с бесчисленным количеством углов, вершин, граней и ребер. Он слегка пульсировал, переливался, искрясь в ярких лучах солнца. Он был живой, и казался таким манящим, что я не удержался и прикоснулся к нему рукой…, она легко прошла сквозь его плоть, словно кристалл состоял из воздуха. Но вскоре я почувствовал, что не могу освободиться, и меня начало как бы всасывать внутрь, в самые недра кристалла. Если бы не Кира…, а, может быть, следовало пойти до конца? Возможно, в последний – смертный – миг мне открылись бы все тайны геометрии, которые не давали покоя столько лет! Но разве не стоит такое откровение всей жизни!?».
На этой фразе Леонид Леонидович, действительно, заснул.
Позвонив Маре, Кира с удовольствием погрузилась в домашние хлопоты, хотя никогда прежде не числила за собой таких добродетелей. Она тщательно вытерла пыль с мебели, провела ревизию хранящихся в холодильнике продуктов, закинула вещи, нуждающиеся в стирке, в машинку и принялась за чистку кафеля в ванной. Наконец, позвонила Мара и попросила ее спуститься вниз, чтобы забрать книги.
– Ты понимаешь, я очень тороплюсь, собираться надо, а времени нет совершенно, – сбивчиво объяснила она свое нежелание подниматься в квартиру Леонида Леонидовича.
Кира с удивлением выслушала ее лепет, накинула дубленку и, заглянув в комнату пациента, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, спустилась к подъезду.
– Как он? – Спросила Мара. – Мне Володя сегодня рассказал, ужас какой! Так, что с ним все-таки было?
– Трудно пока сказать…, – сейчас, вот справочную литературу изучать буду, в моей практике еще такого не случалось. Спит теперь, успокоительное принял…, а ты, куда так торопишься, если не секрет?
– Володя позвал с собой в Питер, опыт какой-то перенимать, сама толком не поняла. Он особо в подробности не вдавался, ты же знаешь Володю: отдал приказ и будь готов! Тут такое дело…, Ольга Васильевна сегодня вечером перевозит Ивана Ефимовича на дачу, хочет, чтобы он больше бывал на свежем воздухе. Мне надо поехать с ними, вещей много, книг, продуктов. Заказали такси на восемь вечера. Только, вот, им кошку девать некуда…, такая славная киска, чистоплотная, умница, ласковая. Они боятся ее на дачу, мол, сбежит…, блох нахватает, может, мама твоя за ней пока присмотрит? Я бы ее привезла со всеми ее принадлежностями – миски, туалет, корма…, когда Вадик там жил…, он ее к себе забирал, а теперь, вот…, приходится пристраивать. Всю голову сломала, куда бы ее деть, в приют отдавать жалко, она такая домашняя. Хорошо, что я вспомнила про Ципелму Тимофеевну. Как думаешь, сможем мы уговорить твою маму?
– Хорошо, я не против, только ты сама с ней договаривайся, тебе она точно не решится отказать. Да, и ей веселее будет, она, правда, больше собак жалует, кошек никогда не держала, ничего, привыкнет. Мне пока придется пожить у Леона, сиделкой нанялась, – засмеялась Кира. – Ничего личного, как говорится…, уж больно случай интересный! Ты не возражаешь, надеюсь?
Она так и впилась в лицо подруге пристальным взглядом своих восточных глаз, но Мара выдержала атаку достойно, не подав и виду, что это может касаться ее хоть каким-то боком.
– Отлично! – Ответила та с большим энтузиазмом, – если понадобится помощь – призывай, я, как тимуровец, всегда рада прийти на выручку друзьям.
– Спасибо, дорогая, я знала, что ты настоящий товарищ, но пака справляемся, в крайнем случае, мама всегда на подхвате, ей Леон очень понравился. Мы с ней у него ужинали в день приезда…
Мара скомкала прощанье и понеслась по направлению к станции метро, думая про себя:
«Странно все это…, почему он меня не попросил? Обиделся, наверное, глупо как-то тогда получалось. Нет, нам с ним лучше встречаться, как можно реже, надо потихоньку свести все «на-нет», словно ничего между нами и не было…, это все издержки роста моего эгоизма, и нет тут никакой любви. Ведь Творец только для того и создал Землю, чтобы научить материю любить и быть бескорыстной».
Не успела Кира подняться в квартиру, как позвонил Володя.
– Как там наш «московский пациент»? Слава Богу, лицом не изуродован…, хотя, неизвестно, что хуже…, с лица, как говорится, воду не пить, а когда у мужика крышу сносит, это уже опасно.
– Все нормально пока. Спасибо, что забираешь Мару в Питер. Что-то мы в последнее время перестали с ней понимать друг друга…
– Читай классику! Поймешь, что обычно делят женщины. Тому я беру, потому что ты меня бросила, променяла на богатенького Буратину, – притворно захныкал Володя. – А мне помощница нужна, мало ли что там обнаружится интересного…, я тебе, между прочим, настоятельно рекомендую записывать все до мельчайших подробностей из Ленькиных рассказов. Даже, если тебе покажется, что это полный бред. Хороший материал для диссера можно подсобрать. Такие случаи на дороге не валяются, подарок судьбы, можно сказать!
– Ничего у тебя святого, Смирнов! Я думаю, даже если ты сам будешь помирать, то постараешься записать на диктофон свою предсмертную агонию, чтобы оставить материал для потомков.
– Извините, тетенька, такие уж мы биологи насквозь циничные, почище патологоанатомов.