Тамариск и папирус

Яркое пламя костра на остывшем песке отвоевывает немного тепла и света у мрака и холода ночи. Одинокая фигура бедуина в белых одеждах стоит, протянув руки к огню, неотрывно глядя на взмывающие вверх языки пламени. Вдруг человек начинает говорить, и его голос далеко разносит ветер пустыни.

Ты – злодей,

Черен, плох!

Тамариск – ствол одинокий, ствол Ана!

По корню своему – в земле –

Энке-Нинке!

По кроне своей –

Умаститель Энлиля,

Над священной пристанью простертый!

Тамариск!

Душой Неба, душой Земли

Будь заклят! Душой Энлиля

Будь заклят!

Душой Уту

Будь заклят!

Тот, кто злое делает,

Никогда пусть не вернется!

С водой на пристань пусть не льется!

Пусть на священную пристань

Нога твоя не ступает!

Заговорная формула

Нингиримы.

«Господи, это сон! Какое счастье! Странно, что мне приснились именно эти строки, – удивился Володя, открывая поутру глаза. – Причем здесь тамариск, я же вчера читал перед сном про ясень Иггдрасиль – священное мировое древо скандинавов…, и вообще, давно мне не снились древние тексты. Неспроста это…».

Он выглянул в окно и зябко поежился.

«Опять снег идет, когда же весна? Девчонки сказали, что в Москве уже тепло. Пора ехать, наверное. Из Токио тишина, значит, передумали…, боятся. Придется искать какой-то другой вариант, за более серьезные бабульки. Не написать ли мне моим китайским товарищам? Помнится, они тоже на эту тему замахивались…, давненько я не интересовался их новостями. У них это может даже дешевле обернуться…, отличная мысль! Деньги, деньги, как надоело все время считать копейки и выгадывать…, дети, вот, из всей одежды уже повырастали, Валька не хочет за Катькой все время вещи донашивать, барышнится уже. Правильно, она же женщина. Ладно, сейчас надо заскочить к Волкову за результатами радиоуглеродного анализа этой субстанции. Интересно, что они там мне наколдовали…».

– Как у вас съестным пахнет! – Сказал Володя, входя в лабораторию, и шумно втягивая носом воздух, – аж под ложечкой засосало от голода! Ихтиологи, что ли завелись?

– Нет, это гидродинамики уху варят из подопытного материала. Правда, раньше им стерлядь поставляли для изучения ламинарного потока, а теперь, судя по ароматам, минтай в ход пошел. Кризис, ничего не поделаешь, пусть и за это спасибо скажут, Институт едва концы с концами сводит. Ну, что тебе сказать, дорогой! – Волков слегка приобнял Володю за плечи. – Образец, который ты нам принес, можно датировать, примерно началом второго тысячелетия до нашей эры. Век, так этак, восемнадцатый.

– Шутишь? – Володя, буквально, оторопел. – Не может этого быть!

– Может, дорогуша, все может, отчего же ему не мочь? Но это еще не все. В составе мы обнаружили пыльцу тамариска рыхлого, так называемого, Tamarixlaxa, произрастающего в достаточном количестве на территории Месопотамии именно в те времена. А чем ты, собственно, недоволен? Мы сделали все, что смогли, ты бы еще один атом принес! Итак, выжали из твоего количества прорву всякой информации.

– Спасибо тебе, я в долгу не останусь, сам знаешь, за мной это не водится, обещанное вам счастье непременно будут доставлено по вашему месту жительства. Зима пока не думает заканчиваться, так что дочурка твоя успеет на Катькиных лыжах покататься.

– Ладно тебе, я бы и так сделал, но все равно, за лыжи спасибо! Дети обрадуются, все никак денег на такую ерунду не выкроим, сам знаешь, как нам платят.

– Знаю, знаю, все знаю, дружище. Сам такой три раза! Ну, ты меня удивил, Волков, буквально, сразил наповал! Тамариск! Надо же! Знаешь ли ты, отрок, что это было одно из самых священных растений шумеров? А в шумерской магии он применялся для изгнания зла и очищения. В том числе им можно было изгнать и самого носителя зла, то есть, «злого человека», для этой цели из него делали «шест ненависти». Вот, такие забавные вещи ты заставил меня вспомнить.

– Смирнов, у тебя не голова, а кладезь премудрости! – Восхищенно воскликнул Волков, – чего там только нет! И как ты все это помнишь? Хотел бы я посмотреть на твои извилины, их у тебя, наверное, вдвое больше, чем у нормального человека…

– Не будем торопиться, душа моя, не будем торопиться. Я еще пожить хочу, да, и место осталось в черепной коробке, я это прямо чувствую.

– Только ты это…, калитку-то закрой, – Волков кивнул на досадный промах во внешнем облике коллеги, смущенно оглядевшись по сторонам, – зачем дам шокируешь?

– В доме покойника ворот не запирают…, – притворно вздохнул Володя. – Жена, понимаешь, сегодня раньше меня на работу ускакала, обычно, она за этим следит…, благодарствую. А дам наших этим нынче не возбудишь, ты безнадежно отстал от реалий современной жизни, по их понятиям самую эрогенную зону надо искать в кошельке мужчины, только его содержимое и представляет для них интерес…

«А сон-то оказался в руку! Тамариск, значит…». – Подумал Володя, небрежно заталкивая в бумажник справку по радиоуглеродному анализу.

– Пап, тебе дяденька японец звонил, и еще дядь Леня из Москвы. Кому первому позвонишь? Мы с Катькой поспорили на «Аленку».

– Кыш, девицы-красавицы, освободите мне рабочее место, хорош тут свой «тетрис» гонять. Компьютер не для игр.

– Купил бы приставку, мы бы твой не трогали.

– Ладно, я вам из Японии привезу, – опрометчиво пообещал отец, набирая номер Токийского коллеги чуть дрожащими пальцами.

– Сто раз уже обещал, – надули губы девицы и, нехотя покинули поле битвы.

– Извини, Вородя, – услышал он в трубке знакомый тенорок. – Ничего у нас не получится. Ищи других исполнителей. Очень сожалею…

– Что ж, на «нет» и суда нет! – Ответил он, по-русски, стараясь скрыть разочарование. Потом перешел на японский и вежливо добавил. – Спасибо, что не затянул с отказом. Успехов вам!

«Опять ситуацию надо продавливать…, – Володя невесело усмехнулся. – Словно сами силы небесные ставят мне палки в колеса. Знать бы, о чем свидетельствует эти знаки? Одно из двух: либо я иду не тем путем, либо мои предположения верны, но мне дают понять, что я замахнулся на прерогативу Господа. А тут еще этот радиоуглеродный анализ…, даты, конечно, сильно расходятся, почитай, на две тысячи лет, но кто может ручаться, как оно там было на самом деле? Ученые до сих пор глотки дерут по поводу датировки тех или иных отдаленных событий. Пресловутый Фоменко вообще кастрировал историю чуть ни в половину! А потом, почему тамариск не мог произрастать на территории Израиля в те времена? Климат-то разительно переменился…. Или не рисковать…, но какой же я после этого ученый? Если есть хоть один шанс на миллион, надо идти до конца! Иначе всю оставшуюся жизнь будешь терзаться сожалениями. Не часто такой уникальный материал попадает в руки. Да, и чем мне, собственно, может грозить ошибка? Ну, имплантирую я себе чужие гены, и что? Никто же не знает, что вообще может произойти! Вполне возможно, что ничего. А если многое? Или все? Если я, действительно, начну перерождаться духовно, стану пророком! Самым великим за два последних тысячелетия! Тогда – Нобелевская! А это – слава, деньги, власть! Только одно меня беспокоит…, нужно ли будет все это пророку? Ведь я могу пережить полную трансмутацию сознания, и тогда все мои нынешние приоритеты коренным образом поменяются! Интересно, какое желание станет тогда у меня самым главным? Скорее всего, я захочу получить все Знание мира, неограниченную Божественную энергию. Обывателю будет казаться, что я способен творить чудеса…, или меня побьют камнями какие-нибудь религиозные фанатики, ведь вопрос: как отличить святого от умалишенного, открыт и поныне…, и все же, я – рискну!».

Володя нашел в своей потрепанной записной книжке номер телефона профессора Тянь Ли, а через два дня уже выходил из самолета, доставившего его из Новосибирска в Шанхай. Он был настолько поглощен своими мыслями, что совершенно забыл о втором звонке: просьбе Леонида Леонидовича, который примерно в то же самое время спускался по трапу в аэропорту Каира.

Не без колебаний Леонид Леонидович позвонил Маре. Оставшись один после ухода Цыпелмы Тимофеевны, и странного ее поступка, он долгое время думал о том, следует ли ему вообще возобновлять с Марой, какие бы то ни было отношения, даже самые незначительные. Не то чтобы он был оскорблен ее поведением, просто не понимал мотивации. Время, проведенное вдали от дома, полная смена обстановки и интересов сделали свое дело: все событиями, предшествующие отъезду, поблекли, потеряли остроту, стали казаться совершенно несущественными, и чувства, которым он прежде приписывал такую значимость, по возвращении предстали в ином свете, – как сущая чепуха и безделица.

«Чего же она от меня все-таки хочет? – Размышлял Леонид Леонидович, вопрошая мобильник. – Раскаивается в своем поведении? Ищет предлог для возобновления отношений? Но каких? Устал я от всех этих женских фокусов…, лета мои уже не те, чтобы гоняться по всей Москве за девицами и добиваться их взаимности. И так лучшие годы на это истратил, пора бы уже и о душе подумать…».

Озвучив эту возвышенную мысль, он решительно взял в руки телефон и, отыскав в адресной опции номер Мары, нажал на кнопку вызова.

– Здравствуйте, дражайшая Мара, – произнес он самым вежливым и приветливым тоном, каким пользовался в разговорах с людьми совершенно посторонними, чтобы обозначить дистанцию. – Кира мне передала вашу просьбу. Слушаю вас внимательно. Что случилось?

– Добрый день…, Леон, – радостно отозвался знакомый голос в трубке, но эта радость собеседницы не вызвала в его душе прежнего трепетного отклика. – Нам надо встретиться, есть важные новости! Кое-что произошло… вчера. У вас найдется минутка?

– А по телефону никак нельзя? У меня все «мазурки расписаны», я только вчера прилетел из одной командировки, а послезавтра улетаю в другую. Ну, ни секунды свободного времени! Можно узнать в двух словах, в чем проблема?

– Пришло письмо от ребе Мейера, – ответила Мара, и Леонид Леонидович почувствовал, что радость в ее голосе мгновенно потухла, словно искра огня, залитая водой. – Если вы продиктуете мне свой электронный адрес, я вам его перешлю…, наверное, надо что-то предпринять…. Честно говоря, я в полной растерянности, и мне не с кем посоветоваться, Володя в Новосибирске…

– Хорошо. Жду. – Все так же безжалостно равнодушно сказал он и сообщил Маре адрес электронной почты.

Ознакомившись с письмом ребе, Леонид Леонидович принял решение донести его до сведения Володи, и тем самым свести свое участие в этом запутанном деле к минимуму.

«Пусть сами разбираются, – немного раздражаясь на себя, пробормотал он, набирая Новосибирск. – Не хочу! Мне гораздо интереснее заниматься папирусом Ахмеса. Хочется своими глазами увидеть место, где он был обнаружен, прикоснуться к древности. Сам папирус я видел в Британском музее. Любопытный рисунок: фигура, напоминающая восьмиугольник или окружность и вписанная в квадрат…. Алло! Это квартира Смирновых? Какое счастье, что Володьки нет дома!».

Вечером он все же уговорил Киру погрузить его в гипнотический сон.

– Только ненадолго! – Строго сказала она. – Даю тебе пять минут.

– Хорошо. Я согласен, товарищ начальник! И потом, совсем необязательно, что я опять окажусь в том же самом месте.

– Вот, это-то меня и успокаивает, – согласилась Кира. – Начнем. Отвечай на все мои вопросы, пожалуйста.

– Клянусь!

«Только мист, но не смертный, может поднять мое покрывало! Этот папирус посажен Верховным жрецом Фараона. Этот папирус изготовлен в мастерской Фараона. На этом папирусе начертано: Погрузись в море эгоизма и сумей выйти из него полностью очищенным светом Творца». – Медленно произнес Леонид Леонидович. На миг перед его внутренним взором полыхнул ярчайший свет, потом все погасло, и сознания погрузилось во мрак ночи, стирая все образы и звуки.

Когда отпущенные Кирой пять минут истекли, она начала обратный отсчет.

– Ничего не получилось, – огорченно сказал Леонид Леонидович, быстро приходя в себя. – Абракадабра полная…

– Не скажи! Что-то ты, безусловно, видел, – задумчиво произнесла Кира. – Что? Ты говорил совершенно чужим голосом…, у тебя даже выражение лица изменилось, стало каким-то суровым, грозным, брови сошлись к переносице. Может быть, ты был когда-то этим самым Верховным жрецом в Древнем Египте…, очень похоже…

– Этого мне только не хватало! – Сокрушенно посетовал Леонид Леонидович, – хотя моя матушка убеждена, что каждый человек в череде своих воплощений обязательно должен был пройти через Египет!