Увидимся, когда увидимся…

Когда Леонида Леонидовича выписали из клиники, Наташа забрала его на «долечивание» к себе в Каир, где у нее была небольшая квартирка в новом районе на самой окраине города с видом на пирамиды. Поначалу он был очень деятелен и полон планов, много читал, написал несколько писем – родителям и на работу, где, правда, не стал пока даже намекать на возможные грядущие перемены в своей жизни.

«Соврал, не моргнув глазом, что пишу им из Интернет-кафе. Зачем раньше времени будоражить воображение общественности, надо принять меры предосторожности, – смеясь, говорил Леонид Леонидович невесте. – Если бы ты знала нашу семейку, то не могла бы со мной не согласиться. Эти ехидны в состоянии отравить своим ядом самые трепетные, священные и сладостные моменты существования. Кто-нибудь из них вполне способен примчаться сюда тебе на выручку, чтобы защитить бедную жертву от покусительства коварного соблазнителя. Поставим их перед фактом, тогда они уже не смогут до нас дотянуться!».

Наташа счастливо смеялась в ответ, просила, как можно больше рассказать ей о каждом из родственников, и спустя неделю, казалось, знала их настолько хорошо, будто прожила с ними целую жизнь.

В свою очередь, чем ближе узнавал Леонид Леонидович свою будущую жену, тем чаще благодарил судьбу за такой подарок. Наташа была человеком, как бы выразилась его матушка, невероятно «уютным», быт у нее был организован по-спартански, а все проблемы она привыкла решать по мере их поступления.

Каждый вечер, по возвращении с работы из Египетского музея античности, где она числилась ведущим научным сотрудником, Наташа, приняв душ, наскоро переодевалась, и вела Леонида Леонидовича прочь из дома на еще пышущие жаром улицы Каира.

– Знаешь, большинство местного населения ни разу в жизни не покидали свой город! Они обожествляют его и почти никогда не называют «Каиром».

– Как же?

– Они зовут его просто «Маср», что означает «Египет», дли них эти слова – синонимы. Выбирай, что ты сегодня хочешь посмотреть?

Обычно перед ее приходом Леонид Леонидович внимательно изучал карту и описание достопримечательностей, а потом сам выбирал место, которое хочет увидеть. Наташа знала о Каире все и была потрясающей рассказчицей. Иногда у него даже начинала кружиться голова от количества льющейся как из рога изобилия информации. В такие моменты Леонид Леонидович больше всего боялся повторения своих странных приступов, но к его величайшему удивлению, даже в большой толпе народа, они ни разу не возобновлялись.

Наташа была осведомлена об этой его странной особенности, и время от времени бросала на будущего мужа тревожные, внимательные взгляды. При первых же признаках усталости она тащила его в какой-нибудь уютный ресторанчик, где они заканчивали прогулку легким вкусным ужином, состоящим, главным образом, из так любимых ими обоими морепродуктов, овощей и местного сладкого вина.

По прошествии недели такого времяпрепровождения Леонид Леонидович впал в один из семи смертных грехов, согласно христианской градации, – уныние. В его глазах Наташа все чаще стала подмечать выражение смертельной тоски и безмерной скуки. Он рассеянно слушал ее рассказы, не задавая ни одного вопроса, без всякого энтузиазма глядел на окружающую его старину и роскошь, словом, терпел все это древнее великолепие, да и то, как ей казалось, с большим трудом, превозмогая отвращение.

В конце концов, расположившись в очередной раз в укромном ресторанчике, Наташа, сделав по-арабски официанту заказ, не выдержала и прямо спросила:

– Леня, ты соскучился по Москве?

– Это заметно? – Забеспокоился Леонид Леонидович, боясь обидеть невесту. – Если честно, я сейчас, как никогда прежде, понимаю Моисея…, когда он замыслил побег из этого райского местечка! Ему, как и мне, здесь просто все осточертело! Ты только не обижайся, Бога ради! Это, наверное, от вынужденного безделья, я никогда еще в своей жизни так долго не бездействовал и не ленился. А, может, во мне воплотилась душа Моисея? Чем черт не шутит, всякие бывают инкарнации, – добавил он, устыдившись, и желая свести свои жалобы к шутке.

– У тебя мания величия, дорогой, – тем же тоном возразила Наташа, не желая бередить ему душу, продолжая ковыряться в причинах его тоски. – Это категорически исключено!

– Вот, так-так! Это почему же? Всем, значит, можно, а Моисею нельзя? Матушка рассказывала, что они в своей группе, где занимались медитативными практиками, однажды решили устроить карнавал. Договорились, что каждый придет в костюме того персонажа, кем он был в предыдущем воплощении, ну, по собственным ощущениям, разумеется. Ты не поверишь, на балу были одни принцесски, королевки, вроде Марии Стюарт, не меньше, а мужики нарядились Сен-Жерменами, Калиострами, Нострадамусами и прочими выдающимися демоническими личностями. Один ретивый оккультист даже облачился в костюм Люцифера, правда, ему пришлось лейбл соответствующий на грудь пришить, а то его все принимали за кикимору болотную в ярко зеленом кимоно.

– То есть, никакого обслуживающего персонала, никакой челяди? – Весело рассмеялась Наташа.

– Ни-ни. Ни дворники, ни посудомойки, ни сантехники не имеют права на реинкарнацию. Вот, и я, почувствовал себя Моисеем, нельзя что ли?

– Если говорить серьезно, то в самые решающие моменты иудейской истории в воплощение спускалась одна и та же великая душа пророка, облачаясь в нашем мире в тело, сначала Авраама, затем, Моисея, ну, и так далее..., нет смысла перечислять всех шестерых, их имена тебе все равно ни о чем не говорят…

– То есть, ребенок уже рождался пророком? Обидно, я на эту должность никак не тяну.

– Нет, не совсем так. Любой, великий в будущем мудрец, рождается на свет обыкновенным маленьким животным, потом, работая над собой, обретает душу.

– Это для меня новости! – Изумился Леонид Леонидович. – Я такого еще не слышал. Мне всегда внушали, что душа дается человеку с самого рождения, она входит в эмбрион чуть ли ни в самый момент зачатия. В разных традициях по-разному, конечно, но в целом, как-то так, приблизительно.

– Да, человеку непосвященному это может показаться странным, но душа для них – это исправленная часть сердца, чтобы тебе было понятнее. Она возникает в нем только после прохождения границы, барьера между духовным и материальным миром. До этого момента считается, что души у человека нет.

– А как они узнают, что преодолели этот рубеж?

– По своим ощущениям. Видишь ли, это граница, проявляется исключительно, в ощущениях. Обычный человек получает информацию об окружающей действительности, благодаря «донесениям» пяти естественных сенсоров. Пророки и мудрецы обладали способностью на их основе, как бы «отрастить» у себя «шестой орган чувств», или «экран». Своего рода, защиту от эгоизма, в силу чего они и способны были ощущать высший мир.

– Да, как у них все сложно!

– Любой человек в состоянии развить у себя шестой орган чувств, при соответствующих условиях, разумеется.

– Я так и знал, что евреи поставят свои условия! Нет, чтобы сразу рассортировать души по телам. У них всегда под камнями раки, даже, если эти камни в почках!

– Все зависит от сорта души! Как происходит ее облачение в тело, знают только великие мудрецы, но всегда в соответствии со своей задачей, и с огромной любовью в каждую, даже самую страшную в нашем понимании, минуту жизни. Иногда пророком может стать девятилетний ребенок, как, например, Виленский Гаон, но это редчайший случай, и кто знает, какой путь он прошел, сколько раз воплощался…

– Господи! Откуда только ты все это знаешь! – Восхитился Леонид Леонидович. – Вот, отхватил себе жену! Ладно, уговорила, не буду замахиваться на звание носителя души Моисея, найду себе что-то более скромное.

– Хорошо. А теперь, милый, давай оставим шутки до более веселых времен, а сейчас обсудим наши дальнейшие жизненные планы. – Сказала Наташа ласково, но настойчиво. – Мне кажется, тебе следует поехать в Москву, а я закончу свои дела и прилечу к тебе так скоро, как только смогу. Я бы сразу с тобой полетела, но у меня давняя договоренность с французскими египтологами, понимаешь…, не могу же я так сразу все бросить, и тебя жалко насиловать дальше этим Каиром. Так ты у меня совсем с ума сойдешь, да, еще – чего доброго – возненавидишь меня…, мне бы этого ужасно не хотелось…, я тебя очень люблю. Надеюсь, ты согласен с моим предложением? Лично мне, оно кажется более чем разумным. Зачем тебе томиться тут в ожидании моего отпуска, когда у тебя в Москве куча неотложных дел.

Леонид Леонидович посмотрел на нее с виноватой благодарностью, оттого что ему не пришлось объяснять, до какой степени ему надоел Каир с его девятнадцатимиллионным населением, пылью, жарой, запахом пустыни человеческих тел, с этими подавляющими свой вечностью и незыблемостью пирамидами, безносым сфинксом, и самое главное, – постоянным, отупляющим бездельем.

– Нет, мне все-таки повезло в жизни! Хоть напоследок…, я согласен, но при одном условии, – лукаво посмотрев на Наташу, сказал он. – Перед тем, как я улечу, ты договоришься в консульстве, чтобы нас расписали. Консул – твой друг, попроси не затягивать процедуру, мы же не дети. Только после этого я закажу себе место в самолете. Соглашайся, не то буду и дальше проедать тебе плешь своим тоскливым видом. – Потом взял в свои горячие ладони ее нежную прохладную руку, легонько сжал и добавил, – я тебя тоже очень люблю, Таточка, родная моя, и мне делается страшно при одной мысли о разлуке…, может, мне не уезжать без тебя? Доскриплю уж как-нибудь до твоего отпуска, а то буду там один, как перст…

– Хорошо. – Сказала она, после минутного раздумья. – Согласна. Раз уж ты так боишься меня потерять…, что это я говорю! Может быть, ты не уверен в себе и хочешь вернуться домой, что называется, окольцованным, чтобы разом дать понять всем претенденткам на роль твоей жены всю несостоятельность их упований? А? И потом, что за пессимизм? «Хоть напоследок…». Мы будем жить долго, счастливо и умрем в один день!

– Каким претенденткам! – С жаром воскликнул Леонид Леонидович. – Кому я нужен, да еще с перебитым крылом!

Неожиданно перед его мысленным взором мелькнуло лицо Киры, и он внутренне похолодел.

Через три дня после этого разговора, они тихо зарегистрировали в Российском консульстве свой брак, пригласив свидетелей – двух сотрудников Музея, сослуживцев Наташи, отобедать с ними в ресторане по этому торжественному случаю. Спустя еще два дня жена проводила Леонида Леонидовича в аэропорт, сказав на прощанье:

– У древних египтян существовала поговорка, которая звучит примерно так: «Пусть Бог встанет между тобой и опасностью во всех пустых местах, куда ты отправишься». Позвони мне сразу, как долетишь. Увидимся…, когда увидимся…

Леонид Леонидович не стал никого оповещать о своем приезде. Он решил взять такси и добраться до дома самостоятельно.

«Не хочу видеть ни одной знакомой физиономии. У Николая язык, как помело. Раззвонит всем, кому надо и кому не надо, что я появился. Осмотрюсь немного, пообвыкну…, родителей навещу, а уж потом явлюсь на работу». – Решил он, спускаясь по трапу самолета.

Доложив жене, что полет прошел в штатном режиме и, поболтав с ней немного о том, о сем, Леонид Леонидович вышел из здания аэровокзала и направился на стоянку такси.

Родина встретила его дождем вперемешку с мокрым снегом, холодным ветром и унылым, хмурым небом, но более всего поразили его блеклые краски окружающего пейзажа. Все казалось ему таким бесцветным по сравнению с ярким солнечным миром Египта.

Толстый слой пыли на мебели и пустой размороженный, чисто вымытый холодильник не прибавили Леониду Леонидовичу оптимизма.

«Цыпелма Тимофеевна, наверное, постаралась, – машинально отметил он. – Славная женщина, труженица такая, чистюля… целый день с тряпкой по дому ходит, трет что-то».

Побродив бесцельно по ставшей за время его отсутствия такой чужой квартире, Леонид Леонидович принял решение напроситься на обед к матушке.

– Ленечка, – неожиданно скорбным голосом, то и дело громко шмыгая носом, сказала Анна Александровна, – хорошо, что ты вернулся. У нас такое горе, Володя Смирнов скончался. Мы уж не стали тебе звонить, ты писал, что скоро приедешь…

– Мама! Господи! Как это произошло? – Закричал Леонид Леонидович не своим голосом. – Что с ним…, несчастный случай? Попал в автокатастрофу?

– Мы толком ничего не знаем. Это случилось в Шанхае. Кира с Марой вчера улетели туда, поддержать жену…, она его, то есть…, тело в Новосибирск забирает. Бедная, они были такой преданной парой, их всем в пример всегда ставили…, когда хотели кого-то похвалить за верность. Говорили: эти живут, как Володя с Верой. Две дочки остались, совсем еще маленькие, им сейчас так нужен отец!

– Как же они там справятся, одни женщины…, я бы полетел, да у меня гвоздь в лучевой кости и шину с руки еще не сняли. Проку с меня никакого, разве что, морально…

– Ольга Васильевна сказала, что с ними художник какой-то полетел, их сосед, вроде, Марин жених…, она, кажется, ждет от него ребенка, и он ее ни на шаг от себя не отпускает, даже не хотел брать в Китай, один намеревался поехать, но Кира настояла…, надо же проститься. Девочки с Володенькой столько лет работали…

Анна Александровна опять начала всхлипывать.

– Мамочка, не плачь, я сейчас приеду. Держись, я знаю, что Володя тебе, как сын, ведь с пятнадцати лет у нас в доме.

– Да, папа им очень годился, ведь это он его нашел в глухой сибирской деревне, на лесоповале мальчик работал, помнишь, когда они ездили по городам и весям искать талантливых ребятишек? Никогда не забуду, какой он тогда был…, маленького роста, смешной, диковатый, но упорный, прямо вгрызался в науку и во все новое! На лету хватал…

– Помнится, отец очень переживал, когда Володя от него к Ивану Ефимовичу переметнулся…, он прочил ему большое будущее, так мечтал из него второго Ландау вырастить…, тогда с сердцем первый приступ и случился… – не удержался от колкости Леонид Леонидович, но, вспомнив, что говорит о покойном, быстро прикусил язык.

– ….а какой он был медиумичный, – продолжала Анна Александровна, даже не услышав едкого замечания сына, – …как тонко эзотерику чувствовал, сколько знал! Гурджиева, Блаватскую, Алису Бэйли, Рерихов…, «Упанишады» наизусть цитировал в оригинале, древнекитайским овладел в совершенстве. Потрясающие переводы делал, специалисты только руками разводили, как мог самоучка…. С невероятным потенциалом был человек, очень харизматичный, такая высокая душа пришла в воплощение! Что же он сделал-то такого? Куда проник? За что его? Такие люди просто так не умирают, их убирают…. Боже мой! В самом расцвете сил и дарований! И вот, теперь приходится говорить о нем в прошедшем времени! В голове не укладывается…, такая потеря для науки и для семьи! Ну, и для нас, близких друзей, конечно…, ведь совсем недавно…, у меня на юбилее…, словно попрощались. Я его с тех пор так и не видела больше ни разу. Как он тогда блестяще говорил! Какой бы веселый, оптимистичный, полный творческих замыслов! Знать бы, что в последний раз, на видеокамеру бы попросила тебя заснять…

Леонид Леонидович поймал машину на Ленинградском проспекте и назвал адрес родителей, а в голове у него почему-то все вертелись слова, сказанные однажды Кирой: «Шеф тащит меня с собой в Новосибирск, надо срочно что-то проверить на ДНК. Будто здесь нельзя! Вечно он экономит на спичках, покупая самый дорогой табачок».

Сопоставив кое-какие фантастические домыслы и факты, он пришел в ужас от страшной догадки, мелькнувшей у него в уме.