Продавец укропа
1
Лондон – столица Парижа, или, напротив, Париж – столица Лондона, Вуди Фитч не знал. Он не изучал географию.
Он также не изучал историю, арифметику, правописание, правила хорошего поведения, равно как и никакие другие предметы, которые проходят в школе.
Вуди не учился в школе.
То есть учился, но недолго.
До того самого дня, как его мать родила разом шестерых близнецов, а папаша вскоре куда-то исчез.
С тех пор Вуди получал домашнее воспитание. Так это называлось. В том смысле, что он торговал укропом в лавке неподалеку от дома. Лавка называлась «Укроп Фитч. Веселая травка». Она принадлежала его дяде, Томасу Фитчу.
Томас Фитч был очень добрым человеком. Но он не умел разговаривать. Он умел только невразумительно орать. Например: «Шестеро ртов на мою лысину! Лопнуть и не встать! За нору для них и жрачку, – кто будет горбатиться с утра до ночи? Ответ – ты!»
Что означало: «Дорогой племянник, мне необходима твоя помощь. Ведь одному так трудно обеспечить шести милым крошкам достойное пропитание и теплый кров».
«Достойное пропитание» означало салат из стеблей укропа, укропный суп и котлеты из зелени. «Теплым кровом» была бывшая голубятня.
Таким образом, в свои 11 лет Вуди Фитч был единственной надеждой трех братьев, трех сестер и измученной жизнью матери.
И, стоя за прилавком под вывеской «Укроп Фитч. Веселая травка» в переулке Косых Углов, в забытом Богом 325-м квартале, Вуди знал: так и будет всегда. С годами шея его противно вытянется, голова станет мелко дрожать и на ней образуется зеленоватый хохолок. А он, как и дядя Томас, станет похож на увядший пучок укропа. И ничего его не спасет. Не упадет метеорит. И не случится землетрясение.
«Ужас. Неужели ради этого стоило рождаться? – думал Вуди в такие минуты и, горюя всем сердцем, добавлял, – и быть при этом таким симпатичным? Таким сообразительным?»
А то, что Вуди – сообразительный, знала вся округа. И даже не просто «сообразительный», а «очень полезно сообразительный».
Дело в том, что Вуди имел одну поразительную способность – он умел угадывать чужие желания.
Например, он знал, что прыщавая девица из соседней парикмахерской воображает, что она – это Пупси Мупси из сериала.
А толстяк из дома напротив, любит играться с плюшевым мопсом.
А старушка, которая часами просиживает в пиццерии, терпеть не может пиццу. И приходит, потому что просто любит смотреть на детей. Вуди находил спрятанные вещи, называл задуманные карты.
Он мог выиграть любое пари. Но при одном условии. Это было ужасное условие. Условие, при котором выигрыш терял всякий смысл.
Вернее сказать, и выигрыша никакого не было.
Потому что Вуди Фитч угадывал чужие желания только в том случае, когда для него это было абсолютно бесполезно.
Почему так происходило, Вуди объяснить не мог. Просто это было так.
Понемногу Вуди стал терять интерес к своему необычному таланту. В самом деле, какой смысл выигрывать пари для других?
Но однажды в полдень перед лавкой «Душистая травка»...
...Вуди точно запомнил, что это было в полдень, потому что радио объявило звонким голосом: «Мировые новости», а дядя Томас, как всегда, рявкнул сердито: «Выключи эту гадость!» Он как раз приготовился полить укроп из лейки, но так и замер, раскрыв рот.
Потому что перед ним возникло то, что никак не могло появиться в переулке Косых Углов, да и во всем 325-м квартале – серый, с голубым акульим отливом, лимузин.
Он был такой длинный, что, кажется, занял всю улицу – от парикмахерской Пупси Мупси до самой сточной канавы. В его зеркальных стеклах отражалось испуганное небо.
Лимузин бесшумно остановился. Небо в зеркале двинулось. Окно приоткрылось.
– Мне нужен Томас Фицджеральд Фитч, дядя несовершеннолетнего Вуди Фитча. Это ты? – спросил сердитый голос из глубины лимузина.
Дядя Томас хотел кивнуть в ответ, но вместо этого тряхнул лейкой, и узкая струйка воды потекла ему на штаны. Однако он этого с перепугу не заметил.
– Я так и думал, – промолвил сердитый голос. Дверь распахнулась. И на грязную от налипшей жвачки мостовую переулка Косых Углов ступил человек, точь-в-точь похожий на свой лимузин.
Он был невероятно высок. На нем был серый с голубым акульим отливом костюм. Глаза его прикрывали очки с зеркальными стеклами.
– Нельзя ли побыстрее пройти в ваш офис? – брезгливо осведомился человек-лимузин.
– Мой офис? – растерянно повторил Томас Фитч и снова тряхнул лейкой.
– Не думаете ли вы, что мы будем вести деловые переговоры на улице? – усмехнулся гость, легким движением отодвинул Вуди и вошел в лавку. За стеной из картонных ящиков он обнаружил диван, продавленный точно по форме тела дяди Томаса, расположился на нем, достал из кармана блокнот, из другого кармана ручку с золотым наконечником, поднял глаза на стоящего перед ним дядю Томаса в мокрых штанах и нетерпеливо произнес:
– Ну?
– Эээ... – протянул дядя Томас, чтобы по привычке не заорать.
– Понятно, – ответил человек лимузин. – Тогда послушайте, что я вам скажу. Сегодня вечером я играю в бридж с министром торговли мистером Теккереем и министром образования мистером Диккенсом. Если я ненароком сообщу им, что на улице Косых Углов обманывают покупателей, поливая укроп водой, чтобы придать ему более свежий вид – раз; и торгует этим укропом подросток, который бросил школу – два. Знаете, что тогда произойдет?
– ...Это было катас...васия. Вася благо... – выдавил из себя дядя Томас, имея в виду сказать:
«Это было бы катастрофой, Ваше благородие, не делайте этого!» Но внезапная дрожь помешала ему продолжить. Он хотел облокотиться на что-то, но «что-то» оказалось стеной картонных ящиков с укропом.
– Министр Теккерей прихлопнет, как муху, вашу несчастную лавку. А самого вас отправит на север долбить мерзлую землю. Твердую, как гранит. Вы будете долбить ее холодным тяжелым ломом.
Человек-лимузин встал, ловко увернувшись от рухнувшей картонной стены…
– А вашего милого племянника министр Диккенс посадит в тюрьму для малолетних преступников. Уж там-то он узнает, что такое гипотенуза! Пожалуй, так я и поступлю! – заключил гость, положил в карман блокнот и сделал шаг к двери.
– Любое хотите – что... я... я... я... лепешка!! – взмолился дядя Томас, сидя по шею в укропе.
– Вот как? – задумался человек-лимузин. Очевидно, он понял, что дядя Томас имеет в виду: «Пожелайте, что хотите. Я в лепешку для Вас расшибусь».
И тогда гость впервые снял свои зеркальные очки. А потом повернул голову и взглянул на Вуди. Больше того, Вуди показалось, что он ему слегка, совсем немного, незаметно для дяди Томаса подмигнул.
– Мне тут подумалось, – протянул он лениво, – говорят, ваш племянник имеет редкостные способности. Я слышал, что он умеет разгадывать желания других людей? Я, разумеется, не верю в такие вещи.
– Ваш благорожие, Вуди очень даже... – попытался возразить дядя Томас. Но гость перебил его.
– Значит, тебя зовут Вуди? – обратился он к Вуди, – впрочем, именно так мне и доложили. Что ж, интересно проверить, насколько правдиво все это вранье. Итак.
Он смотрел на Вуди, спокойно и очень внимательно.
– Я ненавижу мороженое. Любое. Кроме одного, которое я обожаю. Какое?
– Ванильное, – ответил Вуди.
– Гм... Всякий спорт отвратителен. Но, несмотря на это, иногда... очень редко... крайне редко... мне нравится... что?
– Играть в пинг-понг.
– Верно... – человек-лимузин резко согнулся и приблизил свое лицо к лицу Вуди – ...но не надо никому об этом рассказывать. У тебя в доме есть телевизор?
– Нет, – сказал Вуди.
– Три! У Вуди целых три телевизора, – воскликнул дядя Томас неожиданно чисто, наверное, с перепугу.
– Три это слишком, – ответил гость, разогнувшись. – Поскольку у нашей великой страны имеется всего один президент. И сегодня вечером он произнесет короткую, страстную, зажигательную речь. Ее покажут по всем телевизионным каналам, потому что все знают, что в конце этой речи он назовет...
Внезапно, словно испугавшись самого себя, человек-лимузин перешел на шепот.
– ...Президент назовет человека, которого он назначает Самым Главным Министром нашей державы. Это будет или министр Теккерей, или министр Диккенс. Министр Диккенс или министр Теккерей. Я должен знать, какое имя произнесет президент, за пять минут до того, как это произойдет.
Человек-лимузин наклонился и приблизил свое лицо к лицу Вуди так, что оно словно бы расплылось, и Вуди видел только его глаза – веселые голубые глаза, которые совершенно ему не подходили.
– Я должен знать это, Вуди. Ты должен угадать желание президента. Я позвоню тебе по этому телефону.
Вуди ощутил холодок телефона, который вложил ему в руки гость.
Человек-лимузин выпрямился и сказал, повернувшись к дяде Томасу:
– Если ваш племянник ошибется, с вами произойдет все, что я говорил. И даже еще хуже. А если нет, если он не ошибется…
– «Не продолжайте, – пронеслось в голове Вуди. – Только ничего не обещайте!»
– Я обещаю десять тысяч вам. И столько же Вуди.
С этими словами человек-лимузин повернулся и вышел из лавки.
2
На пятом часу своей короткой зажигательной речи президент чихнул.
Вуди проснулся.
Он сидел дома перед телевизором. Мать и близнецы давно спали.
– Ситуация стала невыносимой! – сказал президент. Мы дышим воздухом, в котором летают мухи. Наше пра... наше прави... наше...
– «Он снова хочет чихнуть», – пронеслось в голове у Вуди.
Президент аппетитно чихнул. И еще раз. Больше о его желаниях Вуди не знал ничего.
Он никогда не смог бы объяснить, откуда у него эта удивительная способность – читать чужие желания. Он не понимал языка птиц. Не умел угадывать будущее по трещинам на потолке. Чужие желания просто возникали в его голове. Сами собой. Отдельно от своих хозяев. И Вуди их видел.
Но не сегодня.
Зазвонил телефон.
– Кто, министр Диккенс или министр Теккерей? – спросил человек-лимузин.
– Министр Диккенс, – брякнул Вуди наугад.
– Ты уверен?
«Тюрьма для малолетних преступников ничем не хуже укропной лавки», – подумал Вуди. И еще подумал: «Бедная мама, как она справится со всей оравой?» И ответил:
– Да. Министр Диккенс.
Телефон дал отбой.
В этот момент на экране заиграли фанфары. Президент приложил одну руку к лацкану пиджака, подразумевая там сердце, а вторую вознес к люстрам, подразумевая там будущее.
– Наше будущее и все надежды наших сердец, – сказал он, – мы связываем с именем человека, которого назначаем Главным Министром Правительства. Это имя...
Президент протянул обе руки в зал, словно пытаясь заключить его в объятия. Этот жест он вчера репетировал перед зеркалом битый час.
– ...это имя.
Вуди вдруг стало невероятно тоскливо.
– ...Министр Теккерей!
Назавтра человек-лимузин снова появился в лавке «Душистая травка».
– Твой ненаглядный племянник ошибся, – сказал человек-лимузин голосом, от которого дядя Томас задрожал, как пучок укропа, – и поедет со мной. А тебя...
Он достал из кармана что-то длинное, завернутое в цветную бумагу, и замахнулся этим на дядю Томаса. Дядя Томас рухнул на колени.
– Тебя, – продолжил человек-лимузин, – его превосходительство Главный Министр Теккерей прощает. Можешь и дальше продавать свой укроп!
С этими словами человек-лимузин опустил вниз свой бумажный сверток и протянул, но не дяде Томасу, а Вуди. Вуди послушно взял его. Внутри было что-то мягкое.
– Передайте министру Такиро, как я… как я... всем моим сердцем... и печенью... и кишками... – бормотал дядя Томас, обливаясь слезами счастья.
– Главному министру Теккерею наплевать на твою ничтожную благодарность, – отрезал в ответ человек-лимузин. Непонятно, когда он так выучился понимать дядю Томаса.
Потом он взял Вуди за руку и вывел из лавки...
Оказалось, что лимузин изнутри совсем не такой, каким казался снаружи. Снаружи это был дорогой сверкающий чемодан на толстых колесах, а изнутри...
...изнутри он походил на телевизионный автобус, который приезжал в тот день, когда семья Вуди стала больше на пять человек плюс шесть близнецов и минус один папаша. Как и тогда, Вуди сидел на заднем сиденье в углу. Ему казалось, что его проглотил огромный зверь. Проглотил и несет куда-то. Куда – Вуди не знал. Ему было страшно.
Переулок Косых Углов скрылся за поворотом, затем исчезла из вида старая водонапорная башня.
– Развяжи сверток, – приказал человек-лимузин. Он сидел за рулем, и Вуди видел его глаза в зеркале.
Вуди повиновался, сдвинул цветную бумагу. В свертке оказался сэндвич.
– Ешь, – сказал человек-лимузин.
Вуди откусил немного. Сэндвич оказался необыкновенно вкусным.
Вуди заплакал.
Он плакал от неизвестности, от того, что дядя Томас так легко от него отказался. Он плакал и ел. А человек-лимузин, молча, следил за ним через зеркало своими внимательными глазами.
Скоро город кончился. Впереди показались сосны. Машина сбавила ход.
– Проплакался? – спросил человек-лимузин, улыбаясь. – А теперь, будь любезен, поверни налево свою умную голову. И открой глаза.
Они двигались теперь совсем медленно, немногим быстрей пешехода. Дорога петляла. Среди сосен стали появляться дома, красивые, словно кукольные, под красными черепичными крышами.
– Неплохие домики, что скажешь, Вуди? – снова оживился человек-лимузин. – Интересно, кто здесь живет? Бывают же на свете такие счастливцы!
Вуди увидел, как возле домика, стоящего чуть поодаль, на холме, остановился микроавтобус. Двери его открылись...
Вуди вскрикнул от неожиданности. Из автобуса вышла его мать. А потом невидимые руки стали ей передавать одного за другим близнецов.
– Что случилось? Увидел кого-то знакомого? Я слышал даже, что те, кто живут здесь, ни за что не платят, – не унимался человек-лимузин. – И продукты им доставляют прямо из супермаркета. И всё – «за здорово живешь», за счет правительства.
Мать Вуди пересчитала всю шестерку. Она не видела проезжающий мимо нее лимузин. А если бы увидела, то все равно не рассмотрела бы Вуди за зеркальными стеклами.
А человек-лимузин продолжал. Он больше не улыбался.
– Ты вернешься к ним в субботу, теперь это – твой дом. Твой и твоей семьи. А теперь нам нужно спешить.
И словно получив приказание от самого себя, человек-лимузин кивнул, надавил на педаль, и могучая машина, быстро набирая скорость, понесла их вперед, туда, где за преградой редеющих сосен вставала столица.
Они мчались, и в голове у Вуди не было мыслей. Если бы его спросили в эту минуту: «Куда ты едешь?» Он бы ответил: «Не знаю. В какое-то место. Кажется, оно называется: «Тюрьма для малолетних преступников».
Здание тюрьмы для малолетних преступников было самым красивым в городе. Оно располагалась в старинном замке. Замок стоял в центре парка на высоком холме и гордо возвышался над всем городом. Многочисленные башни украшали трепещущие флаги.
Бронзовая надпись над главным входом гласила:
Они проехали через ворота замка и остановились у высокого здания, сплошь покрытого старинным орнаментом. У входа стояли гвардейцы.
– Мальчик со мной, – бросил на ходу человек-лимузин и вошел вместе с Вуди в здание.
Потом они поднимались на лифте, потом шли по лестнице, потом какими-то залами, потом снова по лестнице. Вуди не смотрел по сторонам. Он просто шел за человеком-лимузином, который молчал и шагал, и шагал.
Наконец, он остановился.
– Итак, давай уточним еще раз. Ты у нас предсказатель? Ты можешь угадывать цифры в лото и предсказывать будущее?
Они стояли посреди длинного коридора с блестящим каменным полом. Стены закрывали книжные шкафы и картины.
– Если я попрошу тебя угадать, кто победит в футбольном матче, ты угадаешь? – продолжал человек-лимузин.
– Нет, – ответил Вуди, – я не угадаю.
И подумал: «Сейчас я поеду назад, в переулок Косых Углов».
– Как это нет? Ты же говорил, что...
– Я говорил, что умею читать чужие желания. Больше ничего.
– Как это – больше ничего?! Постой – постой! Даже если тебе заплатить?
Вуди молчал. Ему снова хотелось заплакать.
– Даже если тебе хорошо-хорошо-хорошо заплатить?
– Если мне заплатить, тогда уж точно нет. Я же не угадал, кто станет Главным Министром.
Человек-лимузин раскрыл рот. Потом закрыл. Потом поднес пальцы к переносице. Взял себя за нос.
– Ты хочешь сказать, – сказал он голосом, от которого любому бы стало страшно, – что ты умеешь читать чужие желания, когда лично тебе от этого нет никакого толку?!!
И в этот самый момент Вуди увидел желание человека-лимузина.
Оно было простым. Человек-лимузин шутил. Он его проверял! И вся эта история с выборами министра была проверкой! Человеку-лимузину был нужен Вуди именно такой, какой он есть. Ему стало легко.
– Да, – сказал он и осторожно улыбнулся.
Человек-лимузин расхохотался в ответ так, что эхо прокатилось по коридору.
– Ай да Вуди – продавец укропа!
Он снова взял Вуди за плечо и легко коснулся того, что казалось раньше книжным шкафом.
Раскрылся проход. Они шагнули в него и остановились у широкой простой деревянной двери.
Человек-лимузин наклонился к Вуди: «Забыл представиться: Маркус Беньямини. Называй меня просто Маркус».
И открыл дверь.
– Маркус, где ты пропадаешь?! – громко воскликнул человек с кирпично-красным, словно нагретым в печи, лицом. – Знакомьтесь, господа. Профессор Маркус Беньямини. А вместе с ним... как зовут молодого человека?
Краснолицый улыбнулся, и Вуди сразу узнал его. Он видел его на экране телевизора вчера ночью. Это был Главный Министр Правительства – Теккерей.
Он стоял во главе стола, по обе стороны которого сидели дети, приблизительно такого же возраста, как и Вуди.
Вуди машинально принялся считать – ведь он был уличный торговец. Детей оказалось одиннадцать. И все они, и министр Теккерей, и еще трое взрослых, которые стояли за его спиной, – все они смотрели на Вуди. И улыбались.
Вуди оробел.
– Попробуем догадаться, – продолжал министр Теккерей, обращаясь к сидящим. – У меня, в отличие от вас, нет никаких необыкновенных способностей. Я всего-навсего чиновник, скромный слуга народа, но я попробую... Может быть, молодого человека зовут «Фитч?» Или даже «Укроп Фитч»?
Лицо министра Теккерея из кирпичного цвета стало пунцовым, и он захохотал. А вслед за ним – все сидящие в комнате.
Вуди сообразил, что он так и не переоделся с утра, что на нем все та же футболка, которой так гордился дядя Томас, с названием лавки и изображением пучка укропа. И, стоя посреди этой хохочущей комнаты, Вуди почувствовал себя бесконечно несчастным и одиноким.
– Нашего гостя зовут Вуди, – пришел ему на помощь Маркус. – Не понимаю, почему в этом мире торговать оружием и нефтью – почетно, а укропом – смешно? Садись, Вуди.
Смех стих. Маркус подтолкнул Вуди к единственному, двенадцатому, свободному креслу, а сам встал за спиной министра.
– Профессор прав, – сказал министр Теккерей так, словно это не он минуту назад потешался над Вуди. – В этом мире все перепуталось. Я бы сказал, перепуталось сильно. Я бы добавил, настолько сильно, что взрослые, разумные, облеченные государственной властью люди вынуждены просить помощи у детей. Бред...
Министр замолчал. На лбу его выступили жилы. Лицо снова стало пунцовым.
– Эта странная, бредовая идея – наверно, последнее, что мы можем... наша последняя надежда... Все эти природные катаклизмы, войны, катастрофы – этому нет конца. Мир меняется, но куда, в какую сторону – мы не знаем... не знаем...
Министр говорил тихо, но было видно, что он сдерживается из последних сил.
– ...Все, что у нас есть – это армия и деньги. Но я же не могу откупиться от землетрясения. Или нанять дождь. Не могу послать танковую дивизию, чтобы заставить матерей рожать. Или разбомбить с воздуха финансовые пирамиды...
Дальше министр перешел на крик.
– ...Мы беспомощны! И самый беспомощный – здесь я, Главный министр. Поскольку лучше всех понимаю это! Мы навязали Природе игру, которую сами и проиграли!!! Боже, кому я говорю это? Детям! Нет, я не верю! Продолжите за меня, Маркус.
Министр развернулся и направился к выходу. Вышел.
Хлопнула дверь.
Маркус заговорил так, как будто ничего не произошло:
– Главный Министр совершенно прав – Природа изменилась, а мы нет. Я имею в виду, – уточнил он и обвел взглядом взрослых, – мы, люди прошедшего века – нет.
«Люди прошедшего века» так и продолжали стоять на своем месте. Это были двое мужчин и одна женщина, одетая в розовое. «Как торговка на птичьем базаре», – подумал Вуди. Еще он подумал, что эти трое знают то, что сейчас им предстояло услышать. И более того, согласны с этим.
– Поэтому правительство решило обратиться к вам, – продолжал Маркус. – К новому поколению, которое изменилось вместе с Природой. А теперь, прежде чем я продолжу, сделаем короткую паузу. Устраивайтесь поудобней. Кулеры с водой встроены в подлокотники кресел.
Вода оказалась чуть кисловатой и очень свежей на вкус.
И, отхлебывая ее маленькими глотками, прикрываясь стаканом, Вуди мог рассмотреть сидящих вокруг него детей.
Паинька зануда в очках с тяжелыми линзами...
...рядом с ним темнокожий, похожий на индуса, с девичьим гладким лицом...
...за ним – здоровяк, с таким лучше не связываться...
...трое девчонок, – двое из них близнецы, у них ямочки на щеках...
– Вас двенадцать[1], – продолжил Маркус. – Некоторые с севера страны и некоторые с юга. Дети магнатов и такие, которые своим трудом содержали семью. Прежде чем пригласить вас сюда, за вами наблюдали долго, тайно и кропотливо. Мы встречались с родителями каждого из вас. Мы объяснили, что позаботимся о вас изо всех наших сил. А вы, изо всех ваших сил, поможете нам. Стране.
Вы разные. Но каждый из вас обладает способностями, которыми не обладает другой. Новыми способностями, нового поколения.
Маркус заговорил взволнованно. В комнате, где и раньше было тихо, не осталось других звуков, кроме его голоса.
– Мы хотим вам сделать предложение. И ваше право, соглашаться на него или нет. Мы создадим особое агентство по расследованиям. В нем будет четыре группы. В каждой – трое детей и руководитель-профессор. Задания мы будем получать от правительства. Жить в интернате. Там же вы получите ускоренный школьный курс. С родными видеться...
Тут Вуди показалось, что Маркус посмотрел на него.
– ...вы будете иногда... по выходным дням. И теперь, прежде чем я получу от вас ответ, еще две важные вещи. Первое. Всё, что с вами произойдет, навсегда останется тайной. И второе. Как я сказал, мы будем получать задания. Иногда они будут казаться нам неразрешимыми. Иногда – слишком простыми. Это не должно нас обманывать. Нас на самом деле интересует не просто решение какой-то одной задачи, хотя и это важно. Мы должны открыть закон. Какой-то новый, еще неизвестный нам закон. Общий закон природы. Мы не знаем его. Но уже ощущаем. Каждый день всё сильней. Мы – это каждый из нас в отдельности. И вся страна. Вернее сказать, все страны.
Пока о Законе нам наверняка известно лишь одно. Он проявляет себя с положительной стороны, когда проблемы пытаются решать вместе, сообща. Когда мысли многих направлены к одной цели.
Маркус сделал паузу, как будто бы мысленно проверил, все ли он сказал, что хотел. А потом спросил:
– Так как вам мое предложение?
[1] см. приложение №1