Единое человечество: утопия или реальность
Вопрос, вынесенный в заголовок этого раздела, к сожалению, до сих пор многим кажется чисто риторическим. В большинстве серьезных научных прогнозов на ближайшие 50-100 лет сценарий превращения мирового сообщества в «дружную семью» или отсутствует вообще, или упоминается вскользь, в числе других – прямо противоположных, зато гораздо более реалистичных.
Весьма авторитетные политологи – и западные, и отечественные – полагают, что скорее всего наиболее активно будет развиваться уже существующая ныне тенденция к поляризации мира, или фрагмерации [214]. Соответственно, мир будет не однополярным и не биполярным, а многополярным. Специалисты пророчат значительные изменения в расстановке сил на международной арене в пользу тихоокеанского региона, и в особенности азиатских гигантов – Китая и Индии. Не исключено появление и других крупных «игроков», которые будут вступать в разнообразные стратегически выгодные альянсы. Образование крупных устойчивых военно-политических и экономических региональных союзов (блоков) не только не исключает, а скорее гарантирует обострение борьбы за скудеющие природные ресурсы, за сферы влияния и контроля.
Наряду с этим вполне возможным представляется и усиление тенденции к локализации и сепаратизму. В этом случае мир может оказаться еще более разделенным, раздробленным, чем сейчас, за счет внутренней консолидации этнических общностей и национальных государств, которые будут изолироваться друг от друга, чтобы любой ценой сохранить (или обрести) политический суверенитет и культурную идентичность.
Оба сценария рисуют печальную картину «расколотой цивилизации», в которой воцарится острая конкуренция и неизбежные конфликты. Мир, разделенный на противоборствующие лагеря, а тем более на множество замкнутых на себя обществ, чреват огромными рисками: военными столкновениями, ростом фундаментализма и национализма.
Конечно, имеются и другие варианты устройства глобального мира, в которых на первый план выдвигаются процессы интеграции. Однако и это вызывает опасения, поскольку не совсем понятно, какие именно формы примет интеграция, и какую цену за нее придется заплатить. Призрак «конца истории» Ф. Фукуямы все еще довлеет над нашим сознанием. Речь идет о перспективе культурной ассимиляции, или, иными словами, вестернизации мира, о формировании гомогенной в культурном отношении глобальной цивилизации, в которой полную победу одержат демократические ценности. Вестернизацию мира называют также «макдональдизацией» – распространением упрощенной коммерческой версии западной (а точнее – американской) культуры в общепланетарном масштабе [215]. Об этом, собственно, и писал Ф. Фукуяма в своей провокационной книге «Конец истории и последний человек» (1992), утверждая, что мы, возможно, являемся свидетелями завершения «идеологической эволюции», когда западная либеральная демократия утвердит себя повсеместно как окончательная форма общественного устройства [216]. Такой финал исторического развития не удовлетворял самого автора: по сути дела, он равнозначен «тепловой смерти» человечества. Духовная бедность и унылая безликость, прагматизм и утилитаризм общества глобального потребления – такой образ единого, но «усредненного» человечества может породить только реакцию отторжения.
Гораздо более привлекательными являются сценарии глокализации и гибридизации, «сетевого» [217] или федеративного устройства мира, однако здесь встает роковой вопрос: кто и как будет управлять им? Не следует забывать, что в жизнь значительной части населения мира «асимметричная глобализация» вносит только хаос, поэтому современный мировой порядок иронически называют «мировым беспорядком». «Самые страшные бедствия приходят нынче неожиданно, выбирая жертв по странной логике либо вовсе без нее, удары сыплются, словно по чьему-то неведомому капризу, так что невозможно узнать, кто обречен, а кто спасется», – пишет З. Бауман [218]. Человек все меньше может рассчитывать на стабильность, планировать свое будущее. И поведение в этой ситуации формирующейся глобалистской элиты, оторванной от масс, мало считающейся с их интересами, основательно подрывает веру в идею «соединенных штатов мира» и к тем, кто ее пропагандирует. Обычно считается, что за этим в действительности скрывается стремление какой-либо державы или группы держав к мировому лидерству. Потребность в эффективных глобальных органах управления, которые должны контролировать ключевые направления глобального развития и решать глобальные проблемы, уже назрела. Но проекты создания мирового правительства, сколь бы они ни были хороши в теории, неуклонно порождают подозрения, что результатом их реализации будет установление глобального тоталитарного режима.
Основанием для подобных опасений является все тот же эгоизм, находящийся по-прежнему в стадии «цветущей сложности», ибо он-то как раз реален и властно заявляет о себе в любой сфере нашей жизни. Призывы к солидарности, справедливости, толерантности и ненасилию, отказу от сверхпотребления раздаются со всех сторон, но пока не срабатывают.
Разумеется, эвристическую ценность такого рода «реалистичных» сценариев не следует преувеличивать. Всегда остается возможность, что вместо них воплотится в жизнь какой-то другой – самый маловероятный или совсем невероятный, с точки зрения сегодняшнего дня. Научные прогнозы, как правило, делаются, исходя их тех тенденций, которые активизировались уже сегодня и, по мнению специалистов, способны к дальнейшему росту. Кроме того, прошлое всегда, так или иначе, держит нас в плену, довлеет над представлениями о будущем. Картины биполярного мира, цивилизационных войн, глобального тоталитаризма и гомогенизации или торжества технического прогресса базируются, в конечном счете, на реалиях нашего времени и историческом опыте.
Гораздо труднее представить нечто совершенно иное, то, что не имело исторических прецедентов. Между тем, эмерджентные явления, не выводимые из «старого», обязательно возникали на этапах «больших переходов» и круто меняли направление исторического процесса. Новое обычно рождается на «периферии» социокультурной системы, и современники его или не замечают вообще, или рассматривают как незначительное отклонение от нормы, его значимость становится очевидной много позже, когда оно в полной мере обнаруживает свой потенциал, принимает массовые масштабы и начинает переподчинять себе старую систему, трансформировать ее. Поэтому при оценке тех или иных процессов и явлений нельзя руководствоваться чисто количественными характеристиками: их будущее определяется тем, в какой степени они соответствуют закономерностям исторического процесса, его направленности.
Помимо этого еще одним серьезным изъяном научных сценариев будущего является то, что ни один из них не дает четкой программы решения глобальных проблем и выхода из глобального кризиса. Вместе с тем, уже совершенно очевидно, что если человечество не изменит кардинально направление своего развития, оно неизбежно придет к катастрофе.
На этом фоне позиция каббалистов в отношении будущего выглядит весьма необычно. В противовес мнению большинства ученых, они, признавая всю сложность нынешней ситуации, глубину глобального кризиса, тем не менее, твердо уверены в неизбежности наступления новой эры подлинной, альтруистической глобализации. Современное состояние человечества, которое оценивается как «конечное», должно завершиться, с их точки зрения, переходом на новую стадию эволюции. Речь, собственно, идет даже не о прогнозах, а о знании. Но есть ли какие-то объективные основания говорить о возможности такого перехода? Кем и как он будет совершаться? Можно ли отыскать в нынешней бифуркационной ситуации некие ростки «другого» будущего?
Разумеется, характеризуя современный мир, было бы несправедливым говорить только о негативных моментах. Вот почему нам кажется исключительно важным тот факт, что в начале III тысячелетия все большее число людей не только ощущают неудовлетворенность существующим положением дел, но и в той или иной форме проявляют свою позицию по отношению к складывающемуся явно несправедливому мировому порядку. Не случайно, что наднациональное движение антиглобализма (точнее, альтерглобализма), выступающее в защиту «антигегемонистской», демократической глобализации [219], глобализации «с человеческим лицом», в последнее время наращивает свои ряды и утрачивает прежний полумаргинальный статус. Исследователи отмечают рост гражданского самосознания в странах Запада, который проявляется в активизации общественного мнения, увеличении числа и влияния новых (неформальных) социальных движений – экологических, правозащитных, феминистских, студенческих, выдвигающих требования постматериального и коллективистского характера, различных добровольческих организаций (этические банки, сети взаимопомощи и т.д.) [220]. Разумеется, все эти движения весьма уязвимы для критики (это касается в первую очередь альтерглобалистов), их программы, как правило, весьма расплывчаты и абстрактны, идейная база слаба [221], а успехи еще не слишком значительны. Однако само их существование и распространение указывает на то, что начинается духовное брожение, глубинные сдвиги в общественном сознании.
И это снова подводит нас к центральному вопросу – о человеке, его внутреннем мире, его желаниях, которые создают соответствующий им тип общества, модели поведения и систему ценностей. В 1977 г. А. Печчеи, основатель и первый президент Римского клуба, писал, что ни мощь техники, ни социальные организации, ни правовые нормы не определяют судьбу человечества. «Нет и не будет ему спасения, пока сами люди не изменят своих привычек, нравов и поведения» [222]. Главным ресурсом человечества является сам человек, который должен изменить себя, усовершенствовать свои внутренние человеческие качества, научиться мыслить категориями планетарного масштаба, чувствовать свою личную сопричастность миру и глобальным проблемам. Только это поможет качественно трансформировать современную «расколотую» цивилизацию, ориентированную на материальные ценности. Иначе глобальный гуманизм, глобальная этика, глобальное сознание останутся декларациями, как это и происходит в наши дни.
Главная особенность и главная проблема нашего времени состоит в том, что мир стал открываться нам новыми своими гранями, или, иначе говоря, человечество вступило в такую стадию развития, когда стало возможным увидеть его именно таким – сверхсложным многоуровневым системным целым. Мир глобализируется, и не только за счет экономической интеграции или информационной революции. Благодаря научным достижениям его пределы – от микро- до макромира – неуклонно расширяются, и вместе с тем все отчетливее высвечивается пронизывающая его, но недоступная обыденному восприятию паутина когерентных связей, соединяющих разнородные, несоединимые для логико-дискурсивного мышления процессы и объекты. Эта взаимосвязь уже проявляется и в нашем опыте, пока в основном отрицательном, но именно поэтому важном опыте взаимодействия с природой и с «другими» (людьми, культурами, религиями, государствами, этносами).
Мир перестал быть далеким фоном, «декорацией», которая очерчивает границы небольшого, освоенного и привычного, «своего» пространства, где человек чувствует себя как дома. Теперь он вторгается непосредственно в повседневную жизнь, вынуждая менять систему ценностей и поведение, преодолевать эгоцентрический «локализм», осваивать новые паттерны восприятия реальности и переосмыслять само понятие «реальность».
Ньютоновско-картезианская картина мира, созданная на этапе перехода от 3 к 4 стадии эгоизма, теперь, когда четвертая стадия практически завершена, вполне закономерно начинает разламываться вместе с устоявшимися моделями нашего существования. Вряд ли уже стоит сомневаться в том, что жить и действовать надо как-то иначе, чем прежде, по-другому выстраивая отношения с людьми, окружающей средой, миром в целом. Однако процесс рождения нового сознания идет настолько трудно и медленно, что его завершение воспринимается как некая абстракция, востребованная, но слишком отдаленная и туманная перспектива.
Сегодняшняя ситуация в полной мере заслуживает названия промежуточной. Эгоизм и индивидуализм подвергаются тотальной критике и порицанию, их несостоятельность доказывается цифрами, а рейтинг коллективистских ценностей растет. Тем не менее, альтруизм не одерживает верх. Знания о единстве природного универсума уже имеются, но современный человек еще не ощущает себя его частью, не понимает своего места и роли в этой холистической системе. И это приводит к внутренней пустоте, утрате личностной идентичности, для которой необходимо не только социальное наполнение, но и трансцендирование, или, говоря словами К.-Г. Юнга, переживание «архетипа бесконечности». Теоретически признается, что человечество – единый организм, что человек, общество и природа – система, все компоненты которой взаимосвязаны. Однако для подавляющего большинства даже «ближний» внешний мир по-прежнему существуют в некой «параллельной реальности», точнее, как реальность, в которую следует включаться, не воспринимается. Об этом, кстати, еще в 70 гг. прошлого века писал А. Печчеи: «Как будто бы глобальные проблемы, к которым мы стремились привлечь всеобщее внимание, касались вовсе не нашей, а какой-то совсем иной, далекой планеты… В общем, нам оставалось констатировать, что никто не только не выразил готовность уделить на благо будущего всего человечества хоть какую-то долю своего времени, денег или общественного престижа и влияния, но даже, по-видимому, и не верил, что подобные жертвы с их стороны могут привести хоть к каким-нибудь положительным результатам» [223]. С тех пор, безусловно, произошли некоторые сдвиги в лучшую сторону, но они явно недостаточны.
Альтернатива «старому» появляется, новые идеи витают в воздухе, просачиваются в общественное сознание и даже находят в нем отклик. И все-таки их влияние пока поверхностно, оно не преобразует человека изнутри. А если это и происходит, то практические результаты на общем фоне незаметны.
Чтобы разобраться в этой сложной противоречивой ситуации, определить, в какой точке перехода находится человечество, мы изменим характер дискурса, отвлечемся от фактического материала, которому посвятили достаточно много внимания, и обратимся к каббале, раскрывающей «подводное течение» эволюционного процесса.
[214] Этот термин, в котором сочетаются слова «фрагментация» и «интеграция», ввел американский политолог Дж. Розенау. См.: Rosenau J. Powerful tendencies, enduring tensions and glaring contradictions: the United Nations in a Turbulent World // Between Sovereignty and Global Governance: the UN, the State and Civil Society. Houndmills ets., 1998. P. 252-273.
[215] Ritzer G. Globalization as The McDonaldisation of Society. L., 1993.
[216] Фукуяма Ф. Конец истории? // Страна и мир. 1990, № 1 (55). С. 89-90.
[217] Pieterse J.N. Hybridisation // Inernational Sociology. L., 1994. Vol. 9, N. 2. P. 161-181. Hannerz U. Transnational Connections. L., 1996.
[218] Бауман З. Индивидуализированное общество. С. 136.
[219] Негри А., Хардт М. Чего хотят демонстранты в Генуе? // www. archipelag.ru.
[220] Giddens A. The Third Way. Cambridge, 1998. P. 84-85. Page B. The Future of Political Parties // Progress Magazine. September, 2005.
[221] Подробнее об альтерглобализме см.: Агитон К. Альтернативный глобализм: новые мировые движения протеста. М., 2004. Smith J. Democratizing Globalization? Impact and Limitation of Transnational Social Movements // GHC Working Papers. West Hamilton, 2004. N 04/7.
[222] Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980. С. 14.
[223] Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980. С. 99.