Глава 17. Невозможное возможно?
Голос Александра раздавался издалека. Еще не открыв глаза, вспомнил цитату: «Так, что у нас по расписанию? Ааа, в двенадцать тридцать – подвиг».
– Встаю.
Быстро душ, все дела и вниз на голос Александра.
– Садись, позавтракаем. Подумаем.
Служба обоих приучила плотно есть в любое время суток. На столе стоял готовый завтрак с элементами вчерашнего мясного излишества с приправой из крепкого кофе. Очень ценное дополнение.
– Я тут подумал, как тебе помочь? Есть одна мысль. У тебя загранпаспорт при себе?
Михаил с удивлением отметил, что фраза была произнесена на английском.
– При себе, конечно! Сейчас принесу.
Он ответил также на английском и почувствовал разницу в произношении. Сказать прямо, не блестяще. Пока ходил за паспортом, вспоминал доступный словарный запас. Подготовка понадобилась, потому, что и последующий диалог проходил на английском.
– А ты зачем на английский перешел, Александр?
– А как ты думаешь общаться в Мексике и Штатах с аборигенами?
– Почему в Мексике?
– Это еще не сформировалось полностью. Я сегодня свяжусь с коллегами бывшими. Но язык вспомни – пригодится в любом случае. Кстати, акцент, конечно, рязанский, но в целом неплохо. Много лучше, чем в училище.
Оба вспомнили, как Александр помогал Михаилу в сдаче зачета по иностранному языку. Это было очень забавно, потому что тогда знания языка у Михаила не было. Но он сдал зачет.
– Я поеду в Москву, скорее всего на целый день. А ты посиди здесь, отдохни. По лесочку можешь побродить. А можешь поваляться, почитать – книги сам найдешь. Телевизора здесь не держим. От него и в городе тошно.
– Да нет, пожалуй. Поеду с тобой в Москву, но путаться под ногами не буду. Есть дела, нужно найти того, не знаю кого.
– В каком плане?
– Ты понимаешь… Мне необходимо найти человека влиятельного, авторитетного и при этом относительно честного, который призывает к восстановлению справедливости. Скорее всего, политика. Хотя подобное сочетание практически не встречается.
Александр задумался.
– Да уж! Хотя есть один такой, похоже. Сейчас набирает вес и доверие народа, так сказать. На волне недовольства этого самого народа результатами перестройки. На него уже и толстосумы, похоже, глаз положили. И наши и иностранцы. Денег сулят сколько душе угодно.
– Так зачем же они ему денег хотят дать, если он хочет их у них отнять?
Александр посмотрел на наивного Михаила пристально.
– Переделят имущество, так называемого, народа его руками, да и выбросят. Это самый простой способ решать свои финансовые интересы. Кстати, самый популярный во все времена. Макиавелли не читал?
– Так-так. Очень похоже. А как его зовут и как к нему попасть?
– Ты что, Миша в политику намерился податься? Не твое это дело, поверь на слово!
– Нет, ходил я уже туда ненадолго, так что плавали, знаем. Мне просто встретиться нужно и поговорить. Все на этом и закончится. Даю слово!
Александр еще пристальней посмотрел на Михаила. Тому очень хотелось все рассказать другу. Все в подробностях, но он чувствовал, что еще не пришло время, но придет еще.
– О’кей. Зовут деятеля Андрей Кирсанов. Базируется он в парламенте, возглавляет там фракцию. Как депутат, в принципе, должен быть доступен народу. Ну а как в реалиях – не знаю. Слушай, Мишка, скажи мне, какого черта я тебе решил помочь? Полный бред какой-то.
Михаил подошел к нему и, обняв, сказал тихо и уже на русском:
– Спасибо, Сашка.
– Да ну тебя! Короче, поехали. Созвонимся по мере решения поставленных задач и встретимся где-нибудь. А экзамен по языку – считай, сдал. Я вообще не хотел тебя так долго мучить, да заговорился. Оба засмеялись и пошли к авто.
Михаил стоял перед массивным зданием парламента и взирал на сутолоку озабоченных, быстро передвигающихся людей. Почти все они обладали различной конструкции портфелями последней, как он предположил, моды. И на всех была печать причастности. А вот на нем самом этой печати явно не хватало. Он ловил на себе их недоуменно-высокомерные взгляды. Ну прямо ходок к Ленину. Деревенщина лапотная. Правда, в этом был и свой плюс. Можно было глазеть на все с раскрытым ртом и задавать любые вопросы. Этим и стал заниматься.
После десятка неудачных попыток получить информацию, нарвался на девицу, судя по всему, душевную не по профессии, а может родом не из Москвы? Она довольно толково все объяснила. Спасибо большое! Для достижения подъезда нужного номера пришлось пройти еще полкилометра. Он представил количество сотрудников здания такого размера и понял, что изобилия в стране не предвидится – слишком много управленцев на одного трудящегося.
Найдя нужный подъезд, вошел в дверь невообразимой высоты и попал в бдительные руки постового на входе в фойе. Кто такой, откуда, зачем, документы. Отрапортовал четко, по военному, соврав только, что из периферийного отделения фракции для получения необходимых указаний высокого руководства. Убедил себя, что ложь может быть во спасение. «Чего? А всего человечества!» Достойная причина, но, будучи пропущенным в храм демократии, все-таки почувствовал легкий, но непродолжительный стыд. Четкость ответов понравилась постовому, и по указанному им направлению нашел соответствующий коридор с явными признаками искомой фракции.
По мере приближения к нужному ему отделу, постеры с портретом лидера увеличивались количественно и размерами. Прочитал и запомнил лик и полное имя спасителя Отчизны и «отца обездоленных» – Андрей Павлович Кирсанов. Наконец, открыв дверь, оказался в приемной с образцово – показательной секретаршей. На профессиональном конкурсе секретарш – первое место. Несомненно! «Какова цель прибытия, к сожалению именно сегодня прием уже окончен, ваше посещение очень ценно для фракции, очень, ну очень жаль, следующий приемный день через четыре дня, оставьте реквизиты и вам обязательно ответят письменно». Все с улыбкой с безукоризненной артикуляцией и сочувствующим взглядом. Из всего сказанного понял: первое – что Хозяин на месте. Она пару раз с опаской взглянула на дверь кабинета Самого. Второе – не пустит в кабинет даже под страхом расстрела на месте.
– Спасибо!
Выйдя в коридор, задумался. Его не устраивали сроки. Никак. Кинуться через секретаршу и взять кабинет на абордаж – не вариант. Повяжут сразу и в кутузку, потом сидеть не пересидеть. Оставалось положиться на случай. Чтобы не привлекать внимания снующих по коридору клерков и охраны, он взял блокнот и, подойдя к самому большому постеру, очевидно с программой фракции, стал переписывать тезисы, их не читая. Сам же внимательно следил за дверью приемной. И случай подвернулся! Дверь отворилась, и Андрей Павлович появился в проеме, устало в полуобороте что-то указывал секретарше. Михаил изготовился, не представляя, что будет делать. Тот, договорив, двинулся прямо на Михаила. Когда они поравнялись, Михаил, сразу успокоившись, просто сказал:
– Андрей Павлович, я Михаил Тихомиров и у меня к вам дело чрезвычайной важности.
Кирсанов также устало и без удивления взглянул на Михаила.
– Простите, но я сейчас очень занят. Запишитесь, пожалуйста, на прием в секретариате и я вас выслушаю.
– Андрей Павлович, у меня нет времени. У вас тоже.
В глазах Кирсанова появилось удивление, и сквозь деловитую усталость во взгляде пробился вопрос. Михаил спокойно смотрел ему прямо в глаза.
– Что вы имеете в виду?
– Я не сумею вам изложить то, что вам надлежит узнать ни в коридоре, ни на ходу. Но могу повторить, что дело именно чрезвычайной важности. Добавлю лишь то, что это не связанно с политикой, но вас и страны касается напрямую.
Такая туманная фраза потребовала напряжения даже для мозгов, работающих только на политику не один год. Как результат в глазах появился интерес.
– Я могу выделить вам десять минут не более. Я очень надеюсь, что вам этого будет достаточно. Проходите в кабинет.
Это Кирсанов сказал уже с оттенком раздражения за вынужденную уступку. Они проследовали в колонну по одному в кабинет Кирсанова мимо секретарши с округлившимися глазами, несмотря на ее вышколенность. Михаил понял – то, что она видит, разрушает ее представления об основах миропорядка. Они вошли в просторный кабинет с массивным столом хозяина и с не менее массивными, примыкающими к нему, столами человек на двадцать сидельцев. Все было натуральное и очень дорогое. Михаил осознавал, что не сможет сказать чего-либо внятного и, главное убедительного, он просто не знал с чего начать. Кирсанов утонул в шикарном рабочем кресле и смотрел на Михаила как в амбразуру среди пяти или шести телефонов.
– Присаживайтесь. Я вас слушаю.
Михаил, не отдавая себе никакого отчета, начал рассказ со своей краткой биографии и дальнейшим переходом на подробное описание событий и разговоров с Ари и Бааль Суламом, начиная с распития спиртного в забегаловке по текущую минуту. Удивление, смешанное с праведным негодованием, ознаменовало начало изложения событий в хронологии. Рука Кирсанова потянулась к телефону на столе. «Охрану вызвать хочет, чинуша чертов», – зло подумал Михаил ни на секунду не прерывая изложения. Но рука депутата не добралась до цели. Михаил продолжал, стараясь не сбиваться, и смотреть прямо в глаза народному заступнику. Таких критических моментов с решением, вызвав охрану, прекратить изложение было три или четыре. Но всякий раз, слуга народа не доводил задуманное до исполнения. Наконец, Михаил добрался до текущего момента и перевел дух.
– И что же вы хотите от меня?
– Я хочу, чтобы вы реализовали свои сомнения и не осуществили свои планы.
– Откуда вы знаете о сомнениях и планах? Вы что экстрасенс?
– Отнюдь нет. Я думаю, что вы достаточно умны, чтобы понимать свою роль в сценарии не вами написанном. Вы надеетесь только на поддержку масс в установлении попранной справедливости. И еще на то, что вам удастся переиграть реальных сценаристов грядущих событий. Их то вы тоже знаете. Но вы сомневаетесь в успехе. И вы достаточно умны для того, чтобы представить последствия в случае вашего неуспеха. Разве не так?
Кирсанов с нескрываемым удивлением и неприязнью смотрел на Михаила.
– Почему я должен поверить тому бреду, что вы мне рассказали о встречах с великими каббалистами, ангелами и прочей чепухой.
– Я не преследовал цель убедить вас мне поверить. Я должен был с вами поговорить и рассказать о том, что рассказал. А вы уж решайте, что делать. Я сам три дня назад, услышав подобный рассказ, посчитал бы его нездоровой фантазией. Но теперь я так не считаю. Вы сейчас пытаетесь применить рассудок для анализа. Но разве все самые трагические события в истории не плод четких построений рассудка, с прекрасными побуждениями вдобавок. И каков итог? Я повторю вам то, что недавно услышал в свой адрес. Попробуйте не поддаться разуму, а почувствовать! Научитесь чувствовать.
– И как же этому научиться? – в словах Кирсанова звучал неприкрытый сарказм.
– А я не знаю, как можно научиться. Возможно, вслушаться в себя? Вы умудрились продвинуться в политике столь высоко, но сохранить совесть. Или ее остатки. Отсюда ваши сомнения. Но именно «разум» вам сейчас мешает, как и мне, впрочем.
Михаил взял листок для записей со стола и, написав знакомый ВЭБ адрес, пододвинул его Кирсанову.
– Вот на этом сайте я прочитал многое и в том числе то, что предпочтительней не делать ничего, нежели сделать что-то, не будучи убежденным. То, что я узнал здесь, перевернуло все мое представление о действительности. Потрудитесь посетить его, почитать и почувствовать меру своей ответственности за те сотни тысяч людей, которые вам верят и за те миллионы, которые пострадают от доверия к вам. Не рассчитать разумом, а именно почувствовать.
Михаил боялся, что Кирсанов вот-вот сорвется и пошлет его, куда в силах был послать, но тот молчал и сидел смирно. Повисла продолжительная пауза. Затем Кирсанов взял в руки листок с адресом. Михаил понял, что его миссия в этом кабинете выполнена.
– Мне пора. Прощайте, Андрей Павлович. Я надеюсь, вы не думаете, что вольны выбирать что-либо. Это трагическое заблуждение. Относительно себя я уже точно так не думаю.
Михаил поднялся и пошел к выходу. Кирсанов молчал и не шевелился. Пройдя мимо секретарши, смотревшей на него с трепетом увидевшей чудо богомолки, он выпорхнул на улицу. Десять отведенных минут обернулись полутора часами драгоценного государственного времени. Воистину, хочешь повеселить Бога – расскажи ему о своих планах! Вздохнул всей грудью с наслаждением, и поймал себя на ощущении из детства, когда каждая следующая минута жизни желанна и манит новым знанием. Первый раз за много лет.
Он стоял на какой-то улице и соображал, что делать дальше. Времени вагон и маленькая тележка. Все сейчас зависит от Александра, а мне-то что делать? Учиться – вот что. Найти Интернет-кафе и продолжить познавать непознанное современными методами. Пошел пешком – пройтись, на Москву поглазеть. Минут сорок бродил, предоставив ногам выбирать путь. На одном из перекрестков, среди толпы, взгляд его выхватил две знакомые коренастые фигуры в черных куртках с капюшонами. Сразу стало тревожно. Что за чертовщина! Все попытки более точно идентифицировать фигуры со своими знакомцами не привели к успеху. Толпа была похожа на закипевший суп из людей. Ну конечно показалось!
Шел и размышлял на тему: способен ли человек строя планы, их осуществлять. Опыт, сын ошибок трудных, подсказывал, что этот вопрос требует прояснения. Не все с ним так просто, как кажется. Наконец наткнулся на искомое заведение. Там сидела та же публика, что и в любой провинции. Это особая новая порода молодых, в массе своей, людей, которым не интересен мир за пределами монитора. Не самый плохой способ ухода от жизни в сравнении с массовыми алкоголизмом и наркоманией. Хотя, кто знает, чем это закончится с развитием виртуальных технологий? Оплатил время и проследовал знакомым путем в недра виртуального мира. На знакомом сайте сразу наткнулся на статью по теме, о которой только что размышлял. Ну, надо же? И углубился в чтение:
«Есть ли свобода воли?
В одной древней молитве говорится: «Боже! Дай мне силы изменить в моей жизни то, что я могу изменить, дай мне мужество принять то, что изменить не в моей власти, и дай мне мудрость отличить одно от другого».
На что же именно в нашей жизни мы можем влиять? Достаточно ли отпущенной нам свободы действия, чтобы менять свою жизнь и судьбу?
Почему человек естественным путем, от природы не получает этого знания?
Несмотря на то, что в основе нашей природы лежит лень и здоровый эгоизм – желание максимального получения при минимальных усилиях – почему мы, в отличие от животных, совершаем необдуманные и неэффективные поступки?
Возможно, мы действуем там, где уже все запрограммировано заранее и наше участие должно быть намного более пассивным?
Возможно, в большинстве случаев жизни «Аннушка уже пролила масло», а мы-то считаем, что ход событий зависит от нас?
Возможно, мы вообще должны перестроить свою жизнь и не относиться к ней так, будто мы что-то решаем, а предоставить ей течь самой по себе, самим же устраниться и действовать лишь в тех сферах, которые подвластны нашему влиянию?
Неразумные поступки совершают дети, потому что их развитие (так определено природой) происходит неосознанно или под влиянием инстинкта. Взрослый человек определяет цель, и желание достичь ее дает ему энергию для движения к ней.
Очевидно, мы ошибаемся именно в определении пределов наших возможностей в достижении цели. То есть мы желаем достичь невероятного или изменить то, что неподвластно нам.
Природа не дает нам информации о том, в каких поступках мы действительно свободны, а в каких существует лишь иллюзия свободы. Природа позволяет нам ошибаться – как каждому человеку, так и всему человечеству. Ее цель – привести нас к разочарованию в своей способности изменить что-либо в этой жизни и в самих себе, чтобы все мы оказались в состоянии полной растерянности и дезориентации относительно того, «как дальше жить?» И тогда, остановившись, смогли бы определить, на что же мы в состоянии влиять.
СВОБОДА ВОЛИ
Суть свободы
При общем рассмотрении, свободу можно отнести к закону природы, пронизывающему все стороны жизни. Мы видим, что животные в неволе страдают. И это свидетельство того, что природа не согласна с порабощением любого творения. И не случайно человечество сотни лет вело войны, пока не достигло некоторой степени свободы личности.
В любом случае, наши представления о свободе очень туманны, и если мы углубимся в ее содержание, то от него почти ничего не останется. Ведь прежде чем требовать свободы личности, мы должны предположить стремление к свободе у каждой личности. Но прежде надо убедиться, способна ли личность действовать по свободному желанию.
Наша жизнь – между наслаждением и страданием.
Если проанализировать действия человека, мы обнаружим, что все они являются вынужденными и были совершены по принуждению. Ведь внутренняя природа человека и внешние обстоятельства вынуждает его действовать по заложенному в нем алгоритму поведения.
Потому что природа поместила нас между наслаждением и страданием. И нет у нас свободы выбрать страдания или отвергнуть наслаждения. А все преимущество человека над животными состоит в том, что человек способен видеть отдаленную цель и поэтому готов согласиться на известную долю страданий, видя в будущем компенсирующее вознаграждение.
Но на самом деле, тут нет ничего, кроме расчета, когда, оценив пользу, мы находим ее предпочтительней боли и согласны перенести боль ради наслаждения в будущем. Так мы идем на хирургическую операцию и еще платим за нее большие деньги, готовы много трудиться для обретения выгодной специальности. И все дело в расчете, когда, вычитая страдания из ожидаемого наслаждения, мы получаем определенный положительный остаток.
Так устроены все мы. А кажущиеся нам безрассудными и не расчетливыми – романтики или жертвующие собой – не более, чем люди с особым видом расчета, для которых будущее проявляется как настоящее, и столь явно, что во имя него они готовы сегодня пойти на необычные для других страдания, которые понимаются нами как жертва, подвиг.
Но на самом деле и в этом случае организм сознательно или подсознательно производит расчет. Известно психологам, что в любом человеке можно изменить приоритеты, приучить его производить расчеты так, что из самого большого труса получится герой. В глазах каждого человека можно возвысить будущее настолько, что человек согласится на любые лишения ради него.
Отсюда следует, что нет разницы между человеком и животными. А если так, то не существует свободного, разумного выбора.
Кто определяет наши наслаждения?
Кроме того, что нет у нас свободного выбора, мы также не выбираем сами и характер наслаждения. Это происходит не по нашему выбору и свободному желанию, а в соответствии сжеланиями других. Мы не выбираем моду, образ жизни, увлечения, досуг, пищу и прочее – все это выбирается в соответствии с желаниями и вкусами окружающего общества. И не лучшей его части, а большинства.
Ведь нам удобнее вести себя проще, ничем не обременяя себя, но вся наша жизнь скована условностями вкусов и манер общества, превращенными в законы поведения и жизни. А если так, то скажите: где же наша свобода? И если так, то получается, что нет нам ни вознаграждения, ни наказания, ни за какие наши поступки.
Почему все же каждый ощущает себя как индивидуальность? Что в каждом из нас есть особенного? Какое свойство в нас мы все-таки можем независимо менять? Если оно существует, мы обязательно должны выявить его из всех остальных свойств, развивать только его, потому что все остальные будут реализовываться поневоле».
Статья настолько захватила его, что он не вписался в оплачиваемое время. Пришлось отрываться от нее и доплачивать. Время вынужденного отрыва от чтения показалось бесконечным. Он снова погрузился в чтение и добрался до выводов:
«– весь этот мир и наше пребывание в нем предназначены только для того, чтобы мы в течение жизни раскрыли высший мир;
– части первая (животная) и вторая (человеческая) в нас не существуют сами по себе, и их роль определяется лишь той мерой, в какой они способствуют реализации нами третьей части – (духовной), то есть своей миссии, которая и состоит в развитии стремления к высшему, в раскрытии высшего мира, пока мы пребываем в этом мире. Все действия человека оцениваются только в мере их связи с его духовным продвижением, потому что именно духовная его часть должна пройти изменения;
— части первая и вторая в нас изменяются не сами по себе и не в зависимости от наших желаний, а только в мере необходимости реализации духовной (третьей) части;
– в своих поступках, связанных с действиями в частях первой и второй, мы лишены свободы воли, они жестко заданы в нас природой, составляя жесткий каркас нашего строения. Выбирая же поступки в своем духовном развитии, мы определяем тем самым все остальные наши состояния в частях первой и второй – животной и человеческой – и, конечно же, в части третьей;
– отказываясь от бесплодных действий, связанных с желаниями телесными и человеческими, и концентрируя свои усилия в раскрытии высшей природы, высшего управления, человек тем самым получает возможность управлять всем в этом мире (в части первой и второй). Иными словами, путь к управлению этим миром лежит через высший мир. И это понятно: ведь из высшего мира нисходят к нам все сигналы управления, все события, и они предстают в своем законченном виде перед нами. Поэтому отказ от реализации своих желаний через этот мир, отказ от бесплодных попыток наполнения в этом мире – это отказ от бесплодных попыток изменить свою судьбу, а раскрытие высшего мира означает включение в общее управление мирозданием».
Вывод поразил Михаила. Он сводил воедино догадки и предощущения от всего, что прочитал и пережил за последнее время. Вновь стала выстраиваться, еще конечно очень смутная, картина, разрушенная увиденным в пещере. И тут зазвонил телефон. Звонил Александр.
– Михаил, как твои дела? Ты освободился?
– Цель достигнута, но результат не в моей власти. Я свободен, как вольный ветер.
«А вот это вряд ли. В свете того, что прочитал и прочувствовал, это было явной натяжкой. Но насколько мы привыкаем к иллюзии свободы? Наверное, она нам очень нужна, эта иллюзия. Для развития», – подумал параллельно.
– Тогда место встречи изменить нельзя? Ты сможешь туда добраться?
– Минут через сорок с уверенностью.
– Заметано!
Михаил начал определять ближайшую станцию метро. Он не любил Москву. Она не соответствовала темпу его мироощущения. Точнее наоборот. Но все равно не любил. И москвичей тоже, хотя понимал, что будь они иными – не жить им в Москве. Но вот, что было в Москве хорошего, так это метро. Он шел, спускался и поднимался на эскалаторах, и, глядя на это количество чужих друг другу людей, движущихся по «своим» делам в хаотичном порядке, думал о той потрясающе сложной и красиво выстроенной системе управления, способной свести людей для какого-то необходимого системе взаимного воздействия в одно место в одно время и с одним намерением. Он вдруг представил себе этих людей в виде разнонаправленных векторов некоей силы, осуществляющих это взаимовлияние. «И он для каждого из них тоже является вектором? Но каждый несет в себе целый мир. Следовательно, то, что он видит, естьвзаимное переплетение целых миров! Боже, как сложно. Крыша может съехать». Выбравшись из метро, быстро дошел до известной скамейки. Ждать пришлось совсем недолго.
– Ну, вот и я с вестями. Готов к путешествию?
– Всегда готов!
Александр очень пристально посмотрел на Михаила, с которого тут же слетел легкомысленный вид.
– Тогда слушай. Вопросы потом.
Они сели на лавочку и Александр, предварительно закурив, начал инструктаж, иначе не назвать. Михаил внимательно слушал и не перебивал, но услышанное, по мере изложения Александром сути, приводило его в тихий шок.
– Ты, Михаил Тихомиров, сотрудник МЧС, который в составе аэромобильной группы завтра на рассвете отправляется в Мексику для оказания гуманитарной помощи пострадавшим от наводнения. Пункт назначения Мехико, а оттуда, наземным транспортом в район бедствия. У тебя в Мехико есть тетушка, старая и богатая. Попала она туда после войны из Германии, куда была угнана на работы в детском еще возрасте. Она одинока. Ты совсем недавно нашел ее адрес и намереваешься навестить. Старший группы, и только он, знает о твой «семейной проблеме». Как человек отзывчивый, он готов закрыть глаза на твое трехдневное отсутствие на территории Мексики. Группа сможет и без тебя четко выполнять свои обязанности. Ты, по прилету, позвонишь «тетушке». При нем, но не при остальных членах группы. При необходимости «она» подтвердит твое родство. После этого ты найдешь моего товарища по адресу, который я тебе дам. Он тебе поможет во всем остальном. После выполнения своего дела в Штатах, ты обязан вернуться в Мехико и соединившись с группой МЧС вернуться в Россию. Ты точно готов?
– Точно.
Бодро отрапортовал Михаил, но это было далеко от истины. Он совсем не так представлял себе путешествие в Штаты. Эта версия с самого начала выводила его на очень скользкую дорожку. Дурные предчувствия начинали сбываться. От желания тут же отказаться от этого плана удерживали только события последних дней.
– Тогда поехали домой собираться. Осталось пять часов до прибытия на аэродром.
По дороге на дачу Александр расспрашивал о том, как прошел день. Очень удивился, что его приняли в неурочное время. Похоже, он знал порядки в подобных заведениях. Михаил описал все технические подробности, кроме сути разговора. Ему снова очень захотелось все досконально рассказать другу. Но и в этот раз слова застряли внутри, не выйдя наружу. Александр деликатно не спрашивал.
На даче первым делом плотно поели. Александр давал инструкции по поведению в возможных ситуациях. Очень кратко, но толково. Михаил запоминал. Дал имя, адрес и телефон своего товарища в Мехико. Заставил выучить наизусть. Проверил. Михаил не выдержал и рассмеялся. «Ну, прямо Штирлиц и пастор Шлаг». Александр шутку довольно резко не поддержал.
– Ты бы подумал еще раз. Все ли ты делаешь правильно. Ведь и собой рискуешь и людей подставить можешь!
– Прости, не подумавши, брякнул. Я действительно не могу отступиться. Поверь, все будет нормально!
Сразу посерьезнел. Будет ли? Михаил совершенно не был в этом уверен. «Похоже, пришло время начинать по-настоящему верить. А это очень трудно», – отметил про себя.
Александр же продолжал: «В Штатах полицейских обходи десятой дорогой. Но если прихватят, не сопротивляйся – могут пристрелить. Они там пуганые. Взятку не предлагай – будет хуже. Они не то, чтобы не хотят взять, но не берут. Служба дороже. Если нужна помощь, попроси у людей. Люди везде одинаковые, точно такие же, как и у нас. Не выдумывай никаких экзотических версий. Врать ты не умеешь – спалишься сразу. В трущобы не суйся. Передвижение безопаснее всего автостопом». И так в этом же духе все время, пока ели и собирались. Из багажника Александр принес сумку с мчсовской формой. Одел – в самый раз. Саша собрал немного продуктов в пакет и сунул Михаилу. Отдал загранпаспорт с визой в Мексику. Михаил перегрузил свою одежду в сумку Александра. Проверил все карманы новой формы для привыкания и, в самый надежный, положил книгу и буклет о встрече ученых в Сан-Франциско.
– Ну, сядем на дорожку?
Сели, посидели секунд десять молча.
– Поехали! Нам еще часа три ехать.
Ехали практически молча. Михаила одолевали сомнения. Перебрасывались незначительными фразами. Дорога была незагруженной, и вдруг, черный джип при обгоне резко крутанул вправо наперерез. В свете фар Михаил увидел лицо одного из почитателей его книги, смотрящего сквозь заднее стекло. Казалось, он смотрел Михаилу прямо в душу. Александр среагировал, чудом уйдя от столкновения сойдя с асфальта шоссе на обочину. При резком торможении на гравии машину развернуло на сто восемьдесят градусов, после чего Александру удалось остановить ее. Джип на большой скорости скрылся в ночи.
– Напьются и за руль, ездюки хреновы! – выругался Александр, выезжая на дорогу с обочины.
Михаил не был уверен на сто процентов в том, что видел именно своего знакомца. «Показалось? Действительно пьяные какие-то?» Здравый же смысл его закричал: «Остановись, Миша. Ты, что делаешь?! Зачем ты, как последний идиот, продолжаешь эту игру абсурда? Ты ведь не только будущую жизнь ставишь на кон, но свое прошлое. А теперь вот и Сашина жизнь оказалась под угрозой». Раз пять у него возникала решимость остановить все это. Он уже открывал рот, чтобы все рассказать Саше и вернуться домой, но слова застревали в горле. Перед глазами вставали картины увиденные в пещере. «Ну и где же тут свобода выбора?»