Трапеза
Максим с удовольствием поспешил вслед за хозяином, не дожидаясь повторного приглашения, но, только увидев накрытый стол, понял, да какой степени он голоден! Еда была выставлена самая незамысловатая: крупная сочная луковица, нарезанная широкими кольцами, селедка, обильно политая растительным маслом, хлеб, да бутылка самого дешевого «Бренди».
– Я за рулем, – сказал он при взгляде на спиртное, – да и пьянею быстро, а мне еще 75 километров ехать…
– Пьянеешь, значит, либо меры своей не держишь, либо работаешь плохо, – сказал старец, разливая «Бренди» в небольшие глиняные стопки.
– Нет, уж, что касается работы, то вкалываю я – будь здоров! Иногда, во время сеанса по сорок восемь часов приходится из лаборатории не выходить.
Старец скользнул по его лицу странным, как показалось Максиму, несколько ироничным взглядом и кивнул головой.
– Простите покорно, забыл представиться. Максим Волков, доктор физико-математических наук. Приехал в Хайфу на научную конференцию с докладом. Вот, решил посетить один из четырех святых городов Израиля, для ликвидации, так сказать, пробела в образовании. Занятно тут у вас… Жарко только, даже чушь всякая мерещится.
– Знаю, – ответил односложно хозяин, но Максим не понял, к какой части его рассказа это имело отношение. Однако уточнять не стал, а только спросил:
– А Вас как прикажите звать-величать?
– Зови Шимон меня.
– Откуда Вы так хорошо знаете русский?
Максим, кажется, лишь сейчас осознал, что они беседуют на его родном языке. Старец говорил чисто, почти без акцента, и только короткие паузы перед некоторыми словами, могли выдать в нем человека, мысленно переводящего слово со своего языка на чужой. Да порядок слов в предложении был несколько иным, непривычным.
– Есть ученики русские. Научился.
– А! Так, Вы преподаватель! В каком звании? Профессор, доцент? Судя по Вашему почтенному возрасту, мудрому взгляду и толстенной книге, которую я видел у Вас на столе, Вы достигли больших степеней учености.
– Преподаю другую науку. Каббалу.
Сердце Максима легонько сжалось, словно от какого-то неведомого предчувствия. Ему вдруг безумно захотелось завоевать доверие и расположение старца, но что-то подсказывало, что это будет не так-то просто сделать. Поэтому он благоразумно удержался от праздного любопытства, решив, что для начала знакомства этой информации вполне достаточно.
– Спится у Вас замечательно, лежанка удобная, и такие сны интересные на ней снятся! Пустите как-нибудь еще поспать, вдруг продолжение приснится, а то сон оборвался на самом интересном месте. Я так и не узнал, что было дальше с этим симпатичным бедуином. Аврам, кажется, его звали?
– Посмотрим, как пойдет, пущу, может.
– Вы мне что-то сказали, когда я проснулся, но не очень понятно, хотелось бы кое о чем спросить. Вы позволите? Только, знаете, я человек невежественный и циничный по части религии, особенно всяких мистических чудес.
– Каббала – наука, не религия, не мистика. Там все посчитать можно, как в твоей физике.
– Скажите тоже! – Рассмеялся Максим, – разве можно взвесить Господа Бога? У нас на физтехе ходил такой анекдот:
«Скажи мне, отрок, что есть божья сила?»
Студент, не проснувшись окончательно:
«Божья масса, умноженная на божье ускорение!»
«Неверно, сын мой! Божья сила есть производная божьего импульса по божьему времени!».
– Умные люди там учатся, – старец впервые улыбнулся, – в этом анекдоте больше смысла, чем может показаться невежественному человеку. Однако ты спросил про Авраама, могу рассказать, что стало с ним дальше.
– Так, так, он Вам тоже знаком? – Искренне удивился Максим. – Не могли же Вы знать, что мне снится! Или это историческая личность?
Ему опять показалось, что он поймал на себе укоризненный взгляд старца, но, глядя в его спокойные, доброжелательные глаза, он подумал, что ошибся. «Все-то мне кажется, что меня хотят высмеять или провести мордой об забор. Надо избавляться от патологического самолюбия», – подумал он, досадуя на себя, может быть, впервые в своей жизни.