Сборы
Дома Максима сразу поглотила пучина рутинных дел. Увольнение проходило хлопотно и болезненно. Одно оформление «бегунка» стоило ему море крови! Куда-то запропастился совершенно никому не нужный библиотечный журнал «Вопросы философии» за 1975 год, и девица пристала, буквально, с ножом к горлу, не желая без него подписывать обходной. «Все заграницу переезжают, – сварливо выговаривала она нерадивому читателю, – библиотеку растащили, а я потом плати. Его вообще не имели права на руки выдавать, он из читального зала». Максим возместил стоимость журнала в пятикратном размере, хотя и государства того, в котором он брал его почитать, уже давно не было в помине, и деньги в хождении были другие…, но, удачно избавившись от своего верного «Жигуленка», он не стал мелочиться…
Перебирая препринты, Максим вспомнил всю свою научную карьеру, и воспоминания эти тоже не добавили ему оптимизма. Какая потрясающая энергетика, «излучение», как сказал бы Семен, витала тогда в городке! Какая атмосфера царила в среде молодых физиков – шутка сказать – средний возраст жителей 23 года! Второе место по рождаемости в Московской области! Все знали друг друга в лицо, а теперь, ходи хоть целый день, не встретишь знакомой физиономии. А Международные симпозиумы, конференции, семинары, веселые застолья в Доме ученых, пикники на песчаном берегу Оки! И кому все это помешало?
Задав себе такой сакраментальный вопрос, Максим оставил идею с систематизацией своих трудов, в сердцах, сгреб препринты в беспорядочные стопки, туго перевязал каждую бечевкой, и запихал, как ни попадя, на антресоли. Едва ли его научные озарения могли представлять интерес для молодого предпринимателя, которому они удачно сдали свою квартиру на тот период, пока он строил собственный коттедж меж роскошных сосен.
Больше всего Максима пугал предстоящий разговор с бабкой. Всю дорогу от Домодедово до городка он придумывал различные варианты уговоров. Даже записал кое-какие весомые аргументы в записную книжку, выдвигая на первое место, само собой разумеется, ее интересы, как, например, теплый климат, столь полезный при постоянных зимних бронхитах, превосходное медицинское обслуживание и прочее.
Однако его красноречие не пригодилось: бабка согласилась на переезд без малейших колебаний. Максим при подборе аргументации упустил из виду ее природный авантюризм. Таисия Петровна вообще была личностью уникальной! Может быть, Максим потому и не мог так долго выбрать себе спутницу жизни, что подсознательно сравнивал каждую претендентку с ней. И ни одна из них не выдерживала сравнения. Бабка, вероятно, чувствовала это, но ничего не могла с собой поделать, и всякий раз при появлении в доме какой-нибудь очередной смазливой мордашки, выкидывала фортель.
– Как, милочка, вы не умеете готовить (далее следовал пассаж на превосходном французском языке, означающий название какого-нибудь замысловатого соуса), а Максик без него не мыслит (и опять непереводимый кулинарный рецепт).
Получив так скоро ее согласие, Максим испытал жесточайшее разочарование, и начал подливать масло в огонь.
– Как же ты будешь там жить без своих любимых «Аргументов и фактов»!? А твои конфидентки, с кем ты будешь решать кроссворды по телефону? А попы твои ненаглядные, которым ты то и дело деньги суешь?
Максим категорически не приветствовал бабкину дружбу с сомнительным клиром, и никогда не упускал случая поставить ей на вид их сусальное благочестие. Ладно бы, была она, действительно, религиозной!
– Обойдусь, – твердо заявила бабка, и в ее голосе прозвенел металл. – Твои интересы для меня – прежде всего. Перейду в иудаизм. Я слышала, что там женщины в синагогу ходят в париках? Это правда?
– Уж не думаешь ли ты, что я посещал синагогу? И даже, если бы так, то не стану же я дергать там женщин за волосы!
– Не гневайся, мон дью, ты же знаешь, что мое невежество можно сравнить только с моим возрастом. Ах, хорошо бы, так, – произнесла она мечтательно, – ведь у меня столько париков, а носить их некуда. И все же надо у батюшки испросить благословение, не по-христиански это. В воскресенье поедем на кладбище, приведем могилки твоих родителей и деда в порядок, дадим денег смотрителю вперед, чтоб ухаживал получше, вот, там и в церковь зайду…
С этого момента бабка развела такую кипучую деятельность, что у Максима порой рябило в глазах от визитеров, которым она с благородным величием сюзерена раздаривала свою зимнюю одеженку и домашний скарб, приговаривая при этом: «Все равно моль съест…». Он махнул рукой на ее дела и вплотную занялся своими.
Пришла пора отправляться в посольство, бабка оживилась, причипурилась и, театральным жестом сложив руки на груди, произнесла:
– Как я давно не выезжала! Заодно прикуплю себе в столице кое-что из косметики.
– Чтобы в синагогу ходить, неофитка? – опрометчиво сыронизировал Максим.
Бабка надулась, как мышь на крупу и всю дорогу просидела, безмолвствуя, глядя в окно автобуса. Максим преисполнился угрызений совести и отвалил ей изрядную сумму на покупки. Она мгновенно оживилась и простила внуку его промах.
Оформление виз прошло без заминок. Обойдя несколько магазинов, они сделали все необходимые покупки и могли возвращаться домой. Тут бабка высмотрела меленький бутик с женской одеждой, кровожадно сверкнула глазами и потащила Максима в его абсолютно безлюдные недра. «Опять замыслила что-то, Шапокляк!», с опаской подумал Максим, но противиться не стал.
Войдя в магазин с видом постоянной покупательницы, имеющий дисконт и неограниченный счет в банке, бабка окинула вешалки с одеждой с придирчивым прищуром.
– Будьте любезны, положите свои пакеты в камеру хранения, – елейным голоском попросил охранник, мгновенно определивший на свой опытный глаз финансовые возможности потенциальных покупателей.
– Зачем? – Метнула в него бабка вопрос, ради которого, видимо, и затеяла весь этот спектакль.
– Вам так будет удобнее, – произнес страж порога еще более любезно, если это было возможно.
– Кто дал вам право решать, что мне удобнее? – Гневно осведомилась бабка. – Вы, дражайший, очевидно подзабыли закон о защите прав потребителя. Советую вам освежить свои знания. Это вам удобнее следить за покупателями, которым некуда спрятать ворованные вещи, не так ли? Магазин абсолютно пуст, и вы можете посвятить нам все свое профессиональное рвение. На мне бриллиантов на 60 тысяч! Не думаете ли вы, что я опущусь до кражи трусов за пять рублей!
Она помахала перед носом охранника своей миниатюрной ручкой, на которой посверкивали в изобилии адаманты.
«Где она тут увидела трусы за пять рублей, – похолодел Максим, – тут все цены количеством цифр напоминают номера московских телефонов!».
– Пойдем, дорогой, – обратилась к нему бабка голосом оскорбленной королевы, – здесь понятия не имеют о правилах хорошего тона! Вот, пусть и остаются без приличной выручки! У меня пропало всякое настроение расставаться со своими деньгами в этой забегаловке.
– Как были вы артисткой, Таисия Петровна, так ею и остались, – смеясь, сказал на улице Максим. – Ну, и зачем ты устроила это шоу?
– Просто захотелось тряхнуть стариной, скучаю я по сцене! Что, убить меня за это? Ты ведь повеселился? Вот, и хорошо. Там негде будет… считай, что это моя прощальная гастроль!
«Может, она прощальная, но далеко не последняя!», – подумал Максим, и глубоко вздохнул, глядя на разрумянившуюся, повеселевшую Таисию Петровну.