Голубые надгробья
Оставив Таисию Петровну на попечение Татьяны, Максим с легким сердцем вернулся в Хайфу и с головой погрузился в работу, дав себе слово, непременно навестить в ближайшие выходные старца. Он вежливо отклонил приглашение Сени поехать со всем его семейством на пляж, сообщив ему о своем намерении отправиться в Цфат. Сеня тотчас состроил кислую мину, но отговаривать не стал.
Максим еще раньше имел короткий разговор с другом о старце. Тот выразил сомнение, что Шимон, действительно, каббалист, да, такое искреннее, что даже почти заразил своим скептицизмом Максима.
– Знаешь, сколько времени наш Учитель искал себе подходящее место для изучения каббалы! Не одного каббалиста повидал, пока не попал по счастливой случайности к Рабашу. И шарлатаны ему попадались, и лжеучителя, а ты не успел появиться в Цфате, как сразу обзавелся подлинным мудрецом! Ну, ни смешно ли это, сам подумай! Он тебе чудеса разные организует, дурачит, заманивает, морочит голову, одним словом, а ты ему веришь. Я бы советовал тебе проявить благоразумие и не искать больше встреч с ним. Это может для тебя плохо кончиться.
Однако Максим пренебрег предостережением друга и в воскресенье отправился к своему случайному знакомому. Он чувствовал какую-то необъяснимую потребность видеть его, говорить с ним. Ему даже казалось, что и Шимон как-то по-своему привязался к нему, хотя был крайне скуп на проявление эмоций и ни разу не выказал, ни малейшего сердечного порыва.
На сей раз, он сразу нашел его домик, дверь которого, действительно, была не заперта. Максим постучал и, не дождавшись ответа, шагнул в тихий полумрак передней, откуда хорошо просматривалась вся комнатка, служившая, по-видимому, хозяину своеобразным кабинетом.
Шимон сидел за столом и читал, очевидно, все ту же книгу, которую Максим видел на его столе во время своего первого посещения. Он даже не обернулся на скрип половиц под ногами незваного визитера.
– Шалом! Я, вот, немного гостинцев вам привез из России. Здесь, наверное, нет такого… – радостно провозгласил Максим и стал выкладывать на единственный свободный стул, составлявший всю остальную меблировку комнаты, бородинский хлеб, банку черной икры и самый дорогой армянский коньяк, который только смог достать в Москве.
– Зачем пришел! Ты кто такой! – воззрившись на него невидящими глазами, воскликнул старец хриплым, гневным голосом, с неким усилием размыкая губы, как человек, который не разговаривал уже несколько дней к ряду. Он скользнул по гостю и его подношениям равнодушным, отрешенным взглядом, явно силясь понять, где находится и кто перед ним.
Максим даже опешил:
– Вы меня не узнаете? Я – Максим Волков, физик из Москвы, мы с вами виделись уже дважды, и вы меня приглашали заходить, когда буду в Цфате.
Старец молча указал ему скрюченным пальцем на выход и коротко взвизгнул: «Вон!».
Максим пулей вылетел из дверей, впереди собственного негодования, больно стукнувшись лбом о косяк. Пробежав метров тридцать, он остановился, чтобы перевести дыхание. Постоял немного, потирая ушибленное место и тупо глядя на куст какого-то чахлого растения. Потом вспомнил, в каком невменяемом состояние бывал сам, когда писал диссер. Чтобы как-то разобраться в ситуации, осмыслить, что же произошло, в чем он провинился, Максим машинально достал из пачки сигарету и стал чиркать зажигалкой, которая предательски отказывалась выполнять свое назначение.
– Что, не получается? – услышал он за спиной еще немного хрипловатый, но уже доброжелательный голос старца. – Иди сюда, прикурить дам.
Максим хотел послать его подальше, так как пока не остыл и чувствовал себя безмерно оскорбленным, но отчего-то передумал, и вместо этого весело расхохотался в ответ.
– Ну, да, когда заберешься наверх, очень хочется плюнуть вниз! Эт-то я понимаю!
– Пойдем теперь…, – неожиданно пригласил его старец.
– А далеко?
– Отсюда видать…
– А почему на некоторых могилах лежат камни, выкрашенные в голубой цвет? – спросил Максим у Шимона, когда они спустились из старого города по западному склону горы на кладбище.
– Лежат тела праведников здесь. Души пребывают их в ином измерении, – лицо старца, обращенное в направление какой-то горы, видневшейся вдалеке, было суровым, но Максиму на миг показалось, что оно озарено благодатным, неземным светом.
– То есть, традиционно хоронят каббалиста и помечают, чтобы все знали, кто тут лежит?
– Захоронения эти до шестнадцатого века неизвестны были, затерялись за полторы тысячи лет… Ари вскрыл их могилы.
– Как это «вскрыл»? – ужаснулся Максим, – раскопал что ли?
– Зачем копать? – усмехнулся Шимон. – Указал место и назвал имена тех каббалистов, которые в них покоятся. Тогда поставили им памятники.
– Но откуда он мог это знать!
– Знал. Должен был знать, – ответил Шимон загадочно. – Он не сомневался даже кто, где лежит, хоть две-три тысячи лет назад жил человек.
– Он, что, экстрасенс был, этот Ари, или колдун?
– Большой каббалист всегда знает, ему колдовства не надо.
– Скажите, Шимон, а трудно быть каббалистом? Это ведь особенные люди, не от мира сего?
– Думаешь, у каббалиста житейских забот нет? Жена не болеет, дети не огорчают? Все есть. Думаешь, смотрит на всех он сверху вниз и говорит: «Что там делают эти людишки?
Вот, я могу охватить все Мироздание! Мне ведомы миры, души. Я вижу, как они нисходят в наш мир, плывут по его течению, восходят после смерти. Зачем мне знать, чем озабочены простые люди? Какое мне дело до их страданий и проблем? Я же вижу, что живут без цели они, барахтаются беспомощно. Лучше мне пренебречь ими и говорить только с Творцом». Ты думаешь, смотрит так каббалист на мир? Нет. Как любящий отец на детей своих глядит. Болеет за всех. Вот, и решай, хорошо быть каббалистом?
– Я понял, но ведь каббалу долго надо изучать…
– Да, – хитро прищурившись, сказал Шимон, – кругооборотов, может, сто для кого-то, а кому и больше…
– Каких таких кругооборотов? – Максим взглянул на старца с подозрением, – только не надо мне говорить, что в каббале тоже существует доктрина реинкарнации! Надеюсь, вы не исповедуете весь этот вздор, как индуисты или буддисты!?
– Почему вздор? Это они, как мы, может…. В начале у Авраама было немного учеников. Потом эта группа выросла и через несколько поколений стала насчитывать 600.000 мужчин. Все они были на уровне постижения Высшего мира. Ребенок рождался, его учили читать, писать и развивали шестой орган чувств, чтобы мог проникнуть внутрь Мироздания. Оттого каждый из них видел все причины и следствия вокруг себя, а не замыкался на нашем мире. Эту группу людей уже можно было называть «народ». Но не все перешли в Палестину с Авраамом. Другие пошли в Индию, на Тибет, понесли каббалу.
– Что же было с ними дальше? – Максим испытывал неподдельный интерес к историям старца. Его цинизм еще давал себя знать, прорываясь наружу во время рассказов Шимона, но он уже научился гасить его, позволяя разгораться подлинному любопытству.
– Посмотри туда, – сказал старец, не отвечая на его вопрос, – это гора Мирон. Там похоронен Рашби.
– Можно задать нескромный вопрос? – Максим немного замялся, – почему вы рассказываете все это мне? Я слышал, что каббалисты не приближают к себе случайных людей с улицы, первых встречных.
– Ты хотел спросить, каббалист ли я? – улыбнулся Шимон. – Ты правильно усомнился. Всегда так делай. Не верь на слово, если кто-то называет себя большим каббалистом. Это знает только Творец. Как может судить человек? Задолжал я тебе. Давно. Сильно должен. Не в одном кругообороте в долг брал. Хочу теперь вернуть.
– Как это? Когда? Не может этого быть! Расскажите! – Максим задыхался от волнения.
– Придет время – узнаешь. Пока скажу, один раз пришел ты учиться ко мне. Не взял. Не открыл каббалу. В другом обороте спас сына мне, просил знаний, опять отказал. Время не пришло тогда.
– А теперь пришло?
– Теперь пришло. Книга Зоар давно указала, когда время придет. Не знаю, может, и сейчас все не скажу, но кое-что открою. Приходи, когда хочешь. Ты скоро научишься понимать меня без слов. Видеть будешь. Большой эгоизм в тебе.
«Почему это он меня эгоистом обозвал? – возвращаясь в Хайфу, рассуждал Максим вслух по образовавшейся у него еще в детстве привычке громко разговаривать сам с собой, – надо было расспросить, да времени у меня не хватило, в два часа шеф назначил семинар по моей теме. Приспичило ему, видишь ли, устроить «разборку полетов» – узнать, как у нас продвигается эксперимент! Другой момент не мог выбрать, зануда.
Нет, Шимон как-то иначе сказал. А, вот, «Большой в тебе эгоизм». Даже как будто с одобрением, а не с укором. Просто констатировал как факт и все. Не сказал бы я, что эгоист, всегда думаю о других, не скуплюсь… Прижимист, конечно, но это скорее от тотального отсутствия денег, а вовсе не из жадности. Что же он имел в виду? Он ведь не осуждал меня за эгоизм, а то сказал бы другим тоном. «Какой, мол, ты ужасный эгоист!». Неужели они всерьез верят в переселение душ!? Чушь какая-то дремучая! Надо будет Сеньку расспросить, пусть объяснит мне, что к чему. Приеду в следующий раз более подкованным! Вот, Шимон удивится…, а то я, наверное, кажусь ему круглым невеждой. Он ведь привык общаться с себе подобными, они-то не задают таких глупых вопросов, каббалисты его…».