Наше вам с кисточкой!
Дверь Вахонину открыл Юра с перевязанной щекой и страдальческим выражением на лице.
– Хозяин дома? – Вкрадчиво спросил паренька Тихон Федорович, прекрасно зная ответ.
– У-у, – жуб боит, флюс…, – едва смог вымолвить Юра.
– Понимаю, понимаю, я тебя вылечу в мгновение ока. Лук репчатый есть? Давай головку и сковородку. Я сейчас поставлю запекать, а ты карауль, чтобы не сгорел. Мне надо мейл отправить с вашего компьютера, Максим разрешил. Буквально, два слова.
Вахонин быстро направился в комнату, плотно прикрыл за собой дверь и стал внимательно озираться по сторонам, прикидывая, куда бы ему пристроить кинжал.
Неожиданно его внимание привлекла припорошенная пылью спортивная сумка, стоявшая в углу, с которой, как он помнил, Максим вернулся из Израиля. Тихон Федорович не рассчитывал на такую удачу.
«Похоже, так и стоит с тех самых пор…, что значит, мужик. Тетка давно бы уже вещи разобрала, а этот – больше месяца назад, почитай, вернулся и все руки у него не дошли. Это – замечательно!»
Он быстро открыл «молнию» и засунул футляр под лежащие с самого верха, аккуратно сложенные джинсы, чтобы не слишком бросался в глаза. Сердце его учащенно билось от страха быть застигнутым Юрой за столь неблаговидным занятием.
«Уф, так и инсульт можно заработать! Мои нравственные устои, конечно, не слишком высоки, но чтобы в чужих вещах шарить! Такого еще не бывало…, одно дело – почту посмотреть, доносец накропать…».
Тихон Федорович аккуратно застегнул сумку, быстро вышел из комнаты и, вынув из замочной скважины ключ, снял с него отпечаток. Затем, как ни в чем не бывало, направился на кухню, откуда уже доносился угрожающий запах подгорающего лука.
– Старость – не радость, – сказал он на вопросительный взгляд Юры, – адрес забыл! Представляешь? Ладно, давай, сделаю тебе первую процедуру, а письмо потом отправлю, когда хозяин дома будет.
Юра покорно открыл рот и отдал себя в руки доморощенному эскулапу.
– Наше вас с кисточкой! – несколько фамильярно поздоровался Вахонин с Игорем Павловичем.
На сей раз, их встреча происходила в кабинете последнего.
– Это же надо – так проколоться! – безутешно сокрушался бывалый чекист, – Звонок домашний перехватили, а парнишка этот – Юра, дал рабочий телефон! Нет, чтобы мобильник!
– И кто звонил нашему реципиенту? – как можно более равнодушным голосом поинтересовался Вахонин.
– Мужик какой-то. Попросил пригласить к телефону господина Волкова. Чует мое сердце – агент! Как же обидно! В Университете-то мы прослушивание не установили!
– Что же вы так оплошали? – не удержался от ехидного вопроса Тихон Федорович. – Теряете квалификацию, Игорь Павлович!
– Вы знаете, сколько это стоит!? Меня и так Горотдел за каждую копейку трясет! Устал уже отчеты писать о расходах, и на вас в том числе, между прочим. Хуже, чем при Советской власти, ей-богу. Самое скверное, на выходе пока – ноль! Был бы хоть микроскопический результат, все проще бы деньги просить можно, а так..., – он махнул рукой, – главное, в самый ответственный момент, понимаете! Ну, как я теперь узнаю, кто ему звонил и зачем? Вся надежда на вас, Тихон Федорович. Постарайтесь, голубчик, очень вас прошу. Вот, вам пятьсот рублей на представительские, так сказать, расходы. С удовольствием дал бы больше, да нету, это я из своего кармана, а мне еще за художественную школу сегодня платить…
– Так и хочется вас пожалеть и взять на содержание, – усмехнулся Вахонин, – вот, получу Нобелевскую и обязательно окажу благотворительную помощь нашему доблестному Горотделу.
Полученная от Игоря Павловича информация, интересовала Тихона Федоровича не меньше, чем весь Горотдел вместе взятый. Он решил продолжить патронирование Юры и направился из первого отдела прямиком к соседям.
– Как твой зуб, парень? Легче не стало?
– Стало! Спасибо вам, Тихон Федорович! Вы меня прямо спасли, а то Максим Сергеевич меня с утра к зубному отправлял, да я их смерть, как боюсь.
– Тогда давай договоримся Максиму ничего не говорить о нашем самолечении, а то он мне откажет от дому, – засмеялся Вахонин. – Да, слушай, ты случайно не знаешь, Волкову из Москвы не звонили? Я тут к нему с просьбой одной обращался, и жду ответа…
– Сегодня мужик какой-то звонил из МГУ, я ему дал телефон Университета.
– Молодец! А почему не мобильного?
– Просто, когда Максим Сергеевич занятия ведет, он телефон отключает, а из директорской его всегда к телефону позовут.
– Что значит, будущий ученый! Голова у тебя, Юрик, – золотая!
«Вот, мы и выяснили, откуда был звоночек, ну, и что нам это дает? Впрочем, в аналитики меня не нанимали…, хотя, погоди, помнится, Игорь Павлович мне говорил, что Волчара привез какой-то прибор из Израиля для МГУ. Надо мне по своим каналам проверить, расспросить ребят из астрофизической лаборатории, которые с Технионом коллаборируют, что там за прибор он им привез, но главное – фильтровать информацию! Дозировать, так сказать, как на одну, так и на другую сторону. А то выдашь им все сразу и останешься без вспомоществования. Эти мигом с довольствия снимут! Что там сделали-то с бедным Труффальдино из Бергамо? Колотили оба господина, кажется? Нет, мы будем хитрее! Все же тот бедолага не был математиком…».
Максим возвращался из Университета нарочито медленно. Воздух обжигал щеки первым морозцем, но он не замечал этого. Ему хотелось побыть в одиночестве и поразмышлять. Весь последний месяц он жил, как во сне. Плыл по течению и, словно ждал, куда кривая выведет. Сегодняшний звонок вывел его из сомнамбулического состояния, и Максим еще раз перебрал в памяти разговор с сотрудником астрофизической лаборатории МГУ.
– Максим Сергеевич, вы, кажется, по ошибке отдали нам лишний груз. Там три коробки с комплектующими деталями, на которых стоит ваша фамилия и номер телефона.
– Спасибо большое, я как раз собирался вам звонить…, растерялся, знаете ли, по приезде и совершенно о них забыл. Если они вам мешают, я на днях заберу.
– Нет, нет, просто я думал, что они вам нужны, и вы беспокоитесь…
– Не очень…, я был уверен, что с ними ничего не случится, да, и ценности они собой никакой не представляют…, это так, мои заморочки…, могут они у вас еще некоторое время постоять, или мешают сильно?
– Ради бога, пусть стоят, сколько нужно! Сохранность гарантируем. Но у меня к вам предложение. Нам в марте обещают добавить еще одну штатную единицу, ну, мы и решили предложить вам у нас поработать. Очень нужен специалист вашего уровня. Вы не торопитесь с ответом, посоветуйтесь с семьей, подумайте. Тема интересная, вам хорошо знакомая, все тот же джет. Запишите мой телефон, пожалуйста. Если надумаете, будьте добры, сообщите до конца этого года, чтобы мы уж никого не искали. Я очень надеюсь, что вы согласитесь на наше предложение!
«Что я, собственно, теряю? – раздумывал Максим, – В Институте – ни дела настоящего, ни денег, ни перспективы. Погрузился в родное болото и кисну, даже попытки не сделал поискать что-нибудь более интересное. В конце концов – у меня семья, которую надо содержать. Этой ответственности с меня никто не снимал. Мужик я или где? Университет, конечно, жалко. Ребятишки хорошие, может, кого-то из них можно будет в дальнейшем привлечь к работе в МГУ, дать возможность немного денежек заработать. Семестр, всяко, доработаю…, и потом, ведь не за кордон же я отбываю, буду на занятия приезжать, подумаешь, два часа дороги! Расписание можно под меня составить. Пусть все мои лекции ставят на субботу, скажем, и еще какой-то день можно будет выкроить. Думаю, это – вопрос решаемый. Только, вот, сдержу ли я слово, которое дал Шимону! Уж больно соблазн велик: тут тебе и лаборатория, тут тебе и «конструктор», ну, как не взять грех на душу?! Хотя в каббале у нас грехом считается лишь материализация духовного объекта. Я же только соберу…, и не известно еще, как это сделать…, может, у меня и не получится ничего путного…. Знать еще надо, как его собирать! Была бы схема – другой разговор! Все. Решено. Соглашаюсь!».