Вы находитесь здесь: КАББАЛА / Библиотека / Сборники РФО / Новая цивилизация / Наука и культура / Интегральная культура

Е. Вахромов, Т. Ашер

Культура есть путь от замкнутого единства через раскрытое множество к раскрытому единству.

Г. Зиммель. Понятие и трагедия культуры

Человек живет в мире, в этом первичная данность его бытия, исходный пункт процесса познания им действительности и его самопознания.

Современная наука видит в мире, Вселенной, открытые сложные системы, в которых непрерывно возрастает количество элементов и подсистем, увеличиваются и усложняются их взаимозависимость и взаимосвязи; эти процессы имеют тенденцию к ускорению. Сами за себя говорят названия работ, в которых выдающиеся ученые философски осмысливают результаты достижений науки: «The End of Certainty» («Конец определенности», 1997) И. Пригожина, «Расставание с простотой» (1998) Н. Н. Моисеева. Наука отказывается от претензий на истину, признает гипотетичность всего научного знания как «погрешимого» (фаллибилизм – К. Поппер, И. Лакатос), «относительного» (релятивизм – В. Куайн, Т. Кун), «эволюционирующего» (эволюционная эпистемология – К. Лоренц, К. Поппер, К. Хахлвег).

Разрушая у человека уверенность в чем бы то ни было, философия науки ставит его лицом к лицу с экзистенциальными проблемами смерти, изоляции, боли, отсутствия заданного извне смысла. В социологии исчезли представления о «доминантах» общественного развития, вместе с ними «пали» представления о «измах» и «магистральных путях» развития человечества. В научное видение картины мира вводится Хаос как необходимый реально существующий компонент.

И. Пригожин пишет, что «человечество достигло поворотного пункта – начала новой рациональности, в которой наука не отождествляется более с определенностью, а вероятность – с незнанием» [1]. Н. Н. Моисеев связывает перспективу открытия новой рациональности с решением проблемы взаимопонимания в коммуникации, разрешение которой требует описания сложных объектов и процессов на нескольких языках, практической реализации принципа Н.Бора (никакое сложное явление не может быть описано с помощью одного языка). В.С. Степин отмечает, что многие «абстракции, ранее воспринимавшиеся в качестве адекватной копии фрагментов объективного мира», утратили свой онтологический статус и предстали в качестве гипостазированных объектов [2].

В современной философии и методологии науки процесс познания рассматривается как продукт индивидуальных и коллективных усилий субъектов – ученых, каждый из которых рассматривается как погруженный в мир, действующий внутри него и постигающий объекты «в зависимости от того, каким образом исторически определенные состояния человеческого жизненного мира обеспечивают включение объектов в познавательную деятельность людей» [3]. Эта позиция современной науки неизбежно заменяет «абсолютного наблюдателя» классической науки субъектом научной деятельности, индивидом или группой исследователей. Современная наука, исключив из своих категорий абсолютного наблюдателя, пришла к представлению о множественности пониманий, каждое из которых связано с неповторимыми особенностями конкретных наблюдателей: не столько с различием технических средств, приборов и методов, которыми они пользуются, сколько с особенностями их мышления.

В 1973 г. Картер сформулировал антропный принцип: «Вселенная должна быть такой, чтобы на определенном этапе эволюции ее параметры допускали существование наблюдателя». Этим наблюдателем, с позиции современной науки, и является Человек, рассматриваемый как открытая система, обменивающаяся энергией, веществом и информацией с окружающей средой и обладающая определенным внутренним содержанием, множеством внутренних состояний.

Жизнь человека рассматривается и описывается как траектория движения самоорганизующейся системы во времени. Открытость системы «человек» по отношению к миру, подсистемой которого он является, определяет необходимость рассмотрения динамики его развития как процесса приобретения им качественно новых эмерджентных свойств роста самосознания и разнообразия форм активности через сознательную деятельность по овладению социальными и индивидуальными компетентностями, самоактуализацию [4].

Следуя изложенным выше методическим принципам, современная психологическая наука рассматривает жизнь Человека как цепочку проблемных ситуаций, в каждой из которых он вынужден решать с целью адаптации к действительности ситуационно обусловленные проблемы, делая свой выбор из множества альтернатив в форме того или иного поступка (действия) или бездействия. В связи с этим С. Л. Рубинштейн пишет о двух основных способах существования Человека.

Первый из них – «жизнь, не выходящая за пределы непосредственных связей, в которых живет человек; сначала отец и мать, затем подруги, учителя, затем муж, дети и т.д. Здесь человек весь внутри жизни, всякое его отношение – это отношение к отдельным явлениям, но не к жизни в целом. <…> Такая жизнь выступает почти как природный процесс, во всяком случае, очевидна непосредственность и целостность человека, живущего такой жизнью. <…> Здесь нравственность существует как невинность, как неведение зла, как естественное природное состояние человека» [5].

Ускоряющиеся перемены в обществе, его культуре и экономике неизбежно в тот или иной момент времени ломают подобный наивный и патриархальный уклад жизни, вынуждая индивида к ре флексии, которая «выводит человека мысленно за его пределы. Это решающий, поворотный момент. Здесь кончается первый способ существования. Здесь начинается либо путь к душевной опустошенности, нигилизму, нравственному скептицизму, моральному разложению, либо другой путь – к построению нравственной человеческой жизни на новой, сознательной основе... с этого момента встает проблема ответственности человека за все содеянное и упущенное» [6].

Выход на путь самоактуализации, ведущий человека к нравственной жизни, проявлению надситуативной творческой активности, позитивному изменению себя и мира, возможен лишь за счет высокой мотивирующей силы позитивных образов будущего, которые создаются искусством и культурой. Из общекультурного источника каждый человек выбирает идеи и образы, которые помогают ему сформулировать свой индивидуальный смысл жизни и предпринять усилия по его практической реализации в мире действительности. Всю историю человечества, историю любого государства и биографию отдельного человека можно представить как историю поиска образов возможного лучшего будущего, своего личностного смысла с целью их актуализации (как индивидуальными усилиями, так и в совместной деятельности).

На протяжении всей истории человек стремился к обретению и реализации подлинного смысла жизни, который виделся лучшим умам человечества в максимально возможном раскрытии позитивных аспектов человеческого потенциала и во все более полном их использовании на благо личного и общественного развития. Целью общественного и культурного развития виделась ситуация, в которой каждый человек развивается гармонично и вносит все больший позитивный вклад в развитие общества и его культуры, становясь подлинным творцом и строителем новой, лучшей жизни.

Сегодня, в начале XXI века, мы живем в очень трудное для человеческого сообщества время, когда все большее число признаков указывает на то, что кризисные явления в развитии цивилизации обострились до такой степени, что без преувеличения можно сказать: человечество вплотную подошло к той исторической точке, после прохождения которой у общества не останется ни малейшего шанса не только на развитие, но и на выживание.

На всех уровнях социального и культурного организма мы видим доминирование узкоэгоистических личных и групповых интересов. Большая часть современной политической и экономической элиты понимает развитие цивилизации как безудержное увеличение потребления благ «избранными» за счет обнищания большинства. Государства и корпорации видят в человеке и его потенциале принадлежащий им «капитал», имеющий исключительно стоимостное измерение. Хорошее образование становится менее доступным. Снижается уровень физического и психологического здоровья населения всех стран: депрессия, неврозы и посттравматические стрессовые расстройства становятся скорее нормой, чем отклонением; широкое распространение получают психосоматические заболевания. Институт семьи находится в глубочайшем за всю мировую историю кризисе, о чем свидетельствует снижение рождаемости до такого уровня, который приводит в большинстве развитых стран к снижению численности населения. Миллионы детей во всем мире становятся социальными сиротами, оставаясь без полноценной заботы и попечения родителей, все свои силы отдающих процессу making money (зарабатывания денег).

При этом интеллектуальные ресурсы человечества используются не для решения перечисленных выше острейших проблем, а для разработки и реализации хищнической политики в отношении природных ресурсов и создания мифов виртуальной реальности, искажающей в глазах большинства людей истинную картину мира.

Современное состояние «западной» культуры

В 1946 г. А.Тойнби употребил понятие «постмодернизм» для обозначения современного этапа в развитии западноевропейской культуры, связанного с переходом к космополитическому типу мышления, соответствующему политике, учитывающей глобальный характер международных отношений. Зародившийся как феномен искусства и осознавший себя как литературное течение постмодерн на рубеже 80х гг. ХХ в. стал восприниматься в мире науки и культуры как наиболее адекватное духу времени выражение и интеллектуального, и эмоционального восприятия эпохи.

Идеологи постмодерна (Ч. Дженкс, Л. Фидлер, У. Эко и др.) призывают творцов культуры – писателей, художников, режиссеров – к разрушению границ между элитарной и массовой культурами, между реальным и ирреальным с целью трансформации сознания человека. В качестве обоснования постановки такой цели используется тезис М.Хайдеггера о необходимости «демократизации» культуры путем отказа от трансцендентных идеалов и «снижения» постулируемых как высших ценностей. Хайдеггер считал это необходимым для того, чтобы придать образу мира в культуре такой смысл, который позволит большинству людей не рассматривать его в контексте своего жизненного пути исключительно как «проход ной двор», как «пересадочную станцию» на пути в некую потусторонность.

Для решения поставленной задачи идеологи постмодерна предлагают писателю стать «двойным агентом": мифологизировать мир, внося в массовую психологию вымышленные идеи, и писать на языке, обращенном в равной степени и к элитарному, и к популярному вкусам. В частности, Ч. Дженкс вводит понятие «двойного кодирования», под которым подразумевается возможность автора одновременно апеллировать и к массам, и к профессионалам. По мнению Л. Фидлера, произведение искусства должно стать многоязычным, приобрести двойную структуру как на социологическом, так и на семантическом уровнях.

Классическим для культуры постмодерна романом считается «Имя Розы» Умберто Эко, сравниваемый многими критиками со слоеным пирогом, адресованным различным социокультурным слоям читателей. У.Эко считает одной из главных задач современной культуры ироническое переосмысление прошлого: «раз уже прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить: иронично и без наивности» [7].

Обобщающую характеристику культуры постмодерна предложил Ихаб Хассан (США):

1. неопределенность, открытость, незавершенность;

2. фрагментарность, тяготение к деконструкции, коллажам;

3. отказ от канонов, авторитетов, ироничность как форма разрушения;

4. утрата «Я» и глубины, поверхностность, многовариантность толкований;

5. интерес к эзотерическому, пограничным ситуациям;

6. обращение к игре, аллегории, диалогу, полилогу;

7. репродуцирование под пародию, травести, пастиш;

8. карнавализация, маргинальность, проникновение искусства в жизнь;

9. перформанс, обращение к телесности, материальности;

10. конструктивизм, в котором используются иносказания, фигуральный язык;

11. имманентность (в отличие от модернизма, который стремился к прорыву в трансцендентное).

Огромный вклад в формирование идеологии постмодерна внесен психоаналитическими концепциями (З. Фрейд, Ж. Лакан, М. Фуко). Из психоанализа постмодерн заимствует представление о фундаментальной слабости человека, предопределяемой тем обстоятельством, что независимо от сознания и воли индивида через него действуют и проявляются силы, явления и процессы, над которыми он не властен. В этот круг входят мистифицированные в виде слепой безличной силы социальные процессы, язык и те сферы духовной деятельности, которые он обслуживает, область бессознательного желания как проекция в сферу общественных от ношений коллективных бессознательных импульсов чисто психологического или сексуальнопсихологического характера и т.д. Созданная на основании этих вырванных из психоаналитического контекста идей концепция теоретического антигуманизма, по мысли идеологов постмодерна, должна разрушить, вытеснить и впоследствии полностью заменить классическую философскую концепцию суверенного, независимого, самодостаточного и равного своему сознанию индивида.

С точки зрения современной психотерапевтической теории посредством психоанализа Фрейд создал терапевтический миф о раздробленном «Я», состоящем из пребывающих в вечной борьбе Бессознательного, Сознательного и Сверхсознательного. В качестве инструментов психоаналитической терапии им были также созданы мифы об Эросе и Танатосе, Ид и Супер эго, Эдиповом комплексе, Сопротивлении и Переносе, которые должны были стать, с одной стороны, связующим, опосредующим звеном между дискурсом безумия и языком здоровья, с другой – своеобразным «лекарством», языковым «обезболивающим» для слабого, не справляющегося со своими проблемами индивида.

Это символическое «обезболивающее» под чутким контролем психоаналитика должно было временно «разгрузить» обессилевшее «Я» пациента и позволить ему найти внутренние резервы для преодоления индивидуальных психологических проблем. При этом Фрейд четко представлял, с одной стороны, важность существования мифа о структуре психической жизни, с другой – был готов изменить структуру и содержание мифа, если это потребуется в интересах терапии: «Эти идеи – суть часть теоретической надстройки психоанализа, которая без сожаления и потерь может быть отброшена или изменена, как только будет доказана ее несостоятельность» [8]. В отношении здорового человека Фрейд не считал возможным и тем более нужным применять психоанализ. В письме к Лу Андреас-Саломе он писал: «Я редко испытываю потребность в синтезе. Единство этого мира кажется мне столь самоочевидным, что не нуждается в обосновании. Меня интересует другое – вычленение и разделение того, что иначе останется перемешанным в единой первичной массе» [9].

В подтверждение наших рассуждений приведем мнение Ж. Лакана, который признает, что во имя сиюминутных практических достижений психоанализ должен не отказываться от опровергаемых современной наукой положений З.Фрейда, но сознательно использовать эти по существу догматические положения с целью мистификации не только своих пациентов, но и культурологов, философов, читающей публики. Лакан пишет: «Остается лишь радоваться тому обстоятельству, что недостаток продуктивного воображения не позволил окончательно разрушить фундаментальные понятия и теории, которыми мы обязаны Фрейду. Сопротивление, которое они оказывают настойчивым усилиям, направленным на их извращение, от противного доказывает их состоятельность» [10]. Лакан считает, что именно это обстоятельство в ряде случаев не только не мешает, но и способствует решению практических задач: «…благо приятную репутацию в общественном мнении, растущую по мере своего стажа, психоанализ сохраняет лишь постольку, поскольку мистификация, маскирующая для субъекта подлинные истоки последствий его собственных действий, распространена достаточно широко, чтобы положенное ему в общем мнении место безраздельно оставалось за ним. А для этого достаточно, чтобы в кругу гуманитарных наук на него возлагались соответствующие ожидания и ему давались соответствующие гарантии» [11].

Необходимо отметить, что мировоззрение Фрейда было основано на активном неприятии всех видов религии и форм религиозности и верности только собственному, приобретенному в личном опыте пониманию мира в целом. Чувство интеллектуальной избранности позволяло Фрейду свободно мыслить обо всем, несмотря ни на какие ограничения, кроме тех, которые он принимал для себя сам, и спокойно-презрительно относиться к любой внешней критике, исходящей от «непосвященных». Большинство современников отмечает, что с крайним раздражением Фрейд относился ко всем упоминаниям о духовной жизни, во всех проявлениях жизни видя только «вытесненную сексуальность». В поздние годы жизни он создал весьма циничную и вульгарную теорию происхождения религии.

Отчасти благодаря личностным особенностям Фрейда, отчасти вследствие определенных процессов в психоаналитическом движении и изменения социокультурной ситуации в мире, в ХХ в. мифы психоанализа «выросли» и зажили самостоятельной жизнью. Мир действительности и жизнь в нем изменились таким образом, что не только невротику, но и вполне обычному, здоровому индивиду оказалось «удобнее» жить в иллюзорной, мифологической среде. Со знание индивида в современной социокультурной реальности действительно начинает структурироваться подобно мифу, а язык мифа, который должен был обеспечить общение миров психического здоровья и болезни, причем специально приспособленный именно для болезни, превратился в язык исследований по культурологии, истории живописи, музыки и театра. Появилось представление о культуре как «канализации либидозной энергии» и науке как продукте «научного бессознательного».

Для большинства психоаналитиков и культурологов, находящихся под влиянием психоаналитических идей, невозможно подвергнуть сомнению догмат З.Фрейда о базовой установке каждого человека на максимум удовольствия при минимуме страданий, поэтому феномены самопожертвования и альтруизма объясняются проявлением саморазрушительных мазохистических тенденций. Психоаналитик Н. Мак-Вильямс пишет, что «некоторые люди, – на ум приходят Махатма Ганди и Мать Тереза, – в личности которых можно предположить наличие сильной мазохистической тенденции, продемонстрировали героическое самоотречение, даже святость, посвящая себя целям более возвышенным, чем собственное «Я». Психоаналитики в подобных случаях подозревают наличие болезненной тенденции в человеке, заключающейся в подсознательной надежде получить определенную компенсацию лично для себя, но позже» [12], и даже пытаются «лечить» от альтруизма и подобных «деструктивных, пораженческих» тенденций. Н. Мак-Вильямс считает, что «такого рода клиенты могут раздражать. Часто они гораздо более заинтересованы в одержании моральной победы, чем в решении практических вопросов» [13].

Развивая психоаналитические идеи применительно к культуре, в 50-е гг. ХХ в. Ж. Лакан пришел к фундаментальному выводу о том, что бессознательное индивида структурировано как язык, а означающее и означаемое образуют отдельные ряды, «изначально разделенные барьером, сопротивляющимся обозначению». Это положение теории Лакана не только является фундаментальным для структурализма, но и принципиально разводит мир действительности и мир культуры – символический мир. Мир действительности, вторгающийся через события в мир человека и могущий индивида от сладкой полудремы в иллюзорности виртуальных миров, теперь может рассматриваться как агрессор и по отношению к миру символов, и через него по отношению к миру человека. Тезис «мыслю, следовательно, существую» подменяется тезисом «говорю, значит, существую».

Несколько позже Ж. Деррида выдвинул идею о том, что все «истины», выраженные в знаковой форме, есть лишь порождение «западной логоцентрической тенденции», стремящейся во всем найти порядок и смысл, первопричину или даже «навязать смысл и упорядоченность всему, на что направлена мысль человека». Самосознание человека при этом становится некой фикцией, текстом, результатом «ницшеанской воли к власти», причем этот текст сознание является всего лишь мешаниной, составленной из культурных систем и норм своего времени.

Еще дальше идет М. Фуко, рассматривающий историю мира как историю текстов и дискурсов, творимых «историческим бессознательным». Каждому времени соответствует единая система знаний – эпистема. Она реализуется в речевой практике современников как строго определенный код – свод предписаний и запретов, бессознательно предопределяющий языковое поведение, а, следовательно, и мышление отдельных индивидов.

Господству культурного бессознательного Фуко противопоставляет деятельность «социально отверженных»: безумцев, больных, преступников и именно в этом разряде пребывающих художников и мыслителей. Фуко мечтает об идеальном интеллектуале, который, являясь аутсайдером по отношению к современной ему эпистеме, осуществляет ее деконструкцию, указывая на слабые места – изъяны общепринятой аргументации, которая призвана укрепить власть господствующих авторитетов и традиций.

Даже оппозиционная структурализму линия, представленная творцами шизоанализа Делезом и Гваттари, не свободна от мифа об Эдиповом комплексе. Делез и Гваттари критикуют Фрейда за то, что он увидел в бессознательном символическую структуру, проявляющую себя снами или мечтами. Они много пишут о том, что та кие сведения неадекватны и редуцированы из-за чрезмерной роли Эдипова комплекса в психоаналитической теории. Именно «из-за Эдипа все оказывается завуалировано новым идеализмом: из бессознательного как завода создали античный театр, из единства производства создали совокупность представлений; из производящего бессознательного создали бессознательное, которое может только выражаться (миф, трагедия, сновидения) [14]. Делез и Гваттари считают, что понять истинную природу бессознательного можно только отбросив его объяснение через Эдипов комплекс, так как этим способом можно объяснить лишь динамику семейных отношений и их влияние на индивида, но принципиально невозможно объяснить сложные социальные структуры и процессы.

В качестве альтернативы Делез и Гваттари предлагают очистить понятие бессознательного от каких-либо символических форм и попытаться понять его лишь как источник, механически производящий все желания человека, как «производящее желание», или, что то же самое, – «желающее производство». По их мнению, всеобщая история представляет собой переход от предыстории к постистории, осуществляемый через процесс культурной дрессировки, призванный превратить изначально «первобытное животное» в «индивида суверенного и дающего законы», в субъекта, способного осуществить кантовское «управляем именно мы». Однако дрессировка культурой, по мнению Делеза и Гваттари, не достигла своей цели: возник человек озлобленный, человек, заболевший «болезнью конца века» – шизофренией.

К началу 90х гг. ХХ в. стало окончательно ясно, что постмодерн и в культуре, и в науке оказался способен лишь на нигилистическую критику и не дал ни одного положительного ответа на фундаментальные вопросы, интересующие человека. Автономова так охарактеризовала сложившуюся в культуре ситуацию: «На место экзистенциалистического индивидуального субъекта и структуралистского субъекта как точки пересечения речевых практик пост структурализм ставит коллективное Я (Мы), малую группу единомышленников. Она бессильна против «демонизма власти», не способна и не пытается ее захватить, но ставит целью повсеместное изобличение и описание очагов власти, фиксации ее стратегий. Такая позиция позволяет группе сохранить человеческое, жертвуя индивидуальным» [15]. К аналогичному выводу приходит и Кармен Видаль: «В 80е смысл был утерян, и мы играли с означающими. Объекты, включая человека, существовали только как знаки. Стремление к бесконечности. Бессмысленная свобода. Эстетика исчезновения. Социальное дезертирство. Деидеологизация. Общественная сфера стала пустыней, где трансполитический характер, бесчеловечность нашего асоциального и поверхностного мира превратились в экстатическую критику культуры» [16].

Культура постмодерна побуждает все большую часть человечества принимать обывательскую идеологию, не вмешиваться в политику, полагая, что спасение утопающего – дело рук исключительно самого утопающего. Все большее число людей не задумывается о том, где та «дорога, которая ведет к Храму», и уж тем более о том, «по ком звонит колокол…». Тем самым создаются предпосылки для бурного развития организаций тоталитарно-фашистского и сектантского типа, расширяются основы деятельности террористических организаций. Не удивительно, что начало XXI в. мы встретили на фоне рушащихся башен Центра мировой торговли – «Близнецов», ужасающих по масштабам и последствиям террористических актов в Египте, Ираке, Иордании и Испании, нестабильности на финансовых и товарно-сырьевых рынках. Мы понимаем, что большинству людей все сложнее приходится в борьбе за решение насущных жизненно важных проблем, что все большее число живущих не находит в жизни для себя положительных перспектив. Мы считаем, что именно поэтому по миру распространяются с огромной скоростью признаки психического неблагополучия, проявляющиеся в широком распространении патологических зависимостей (от наркотиков, алкоголя, игр и т.д.), и депрессия как проявление признания человеком своего бессилия перед жизненными проблемами.

В этой ситуации бессильными оказываются и политические, и экономические власти, теряющие контроль над ситуацией. И во многом сложившаяся кризисная ситуация есть следствие той картины мира, которая была навязана ему адептами «западной цивилизации». Засоряя сознание человека мифологизированными образами, современная западная масскультура порабощает человека, низводит его до рабского положения и, не останавливаясь на достигнутом, пытается заставить осознать себя как биомассу. Поэтому для выхода из кризиса не только нам, но и всему человечеству жизненно необходимо выработать принципиально иную, прочную культурную платформу, мировоззрение, которое выведет мир из состояния падения.

Таков современный мир действительности, по крайней мере, таков его образ в науке и культуре. Именно по отношению к этому миру человек должен строить свой жизненный план, выбирать систему ценностей, способы их достижения и отстаивания. Этот мир изменился и продолжает быстро меняться. Однако если то, что считается истинными ценностями, к которым следует стремиться человеку, существует, то эти ценности стабильны по отношению к меняющемуся миру. Изменения мира действительности – это лишь изменения координат того исходного пункта, откуда человек к ним устремляется. Изменится и путь, который ему надлежит преодолеть. Потребуются новые знания и умения, многие из которых необходимо будет выработать самому, так как поколение родителей и учителей шло другими маршрутами.

Жизнь редко ограничивается постановкой перед человеком тех проблем, решение которых возможно применением поведенческих и интеллектуальных шаблонов. Процесс жизни, мучительный и радостный, почти всегда дарует человеку возможность сделать шаг в неизведанное, по крайней мере, им неизведанное, испытать ощущение, переживание собственного открытия нового в жизни. И пусть в дальнейшем выяснится, что подобное уже испытывал и открывал кто-то в веках, и появится понимание того, что кто-то еще будет испытывать подобное в будущем, это переживание является наиболее фундаментальным свидетельством подлинности жизни и ценности ее проживания.

Культурноисторические предпосылки кризиса

Исторические данные свидетельствуют, что нынешнее ощущение грозного кризиса, предчувствие приближения общечеловеческой трагедии – уже не первое в истории. Так, в мифах Древнего Египта говорится о катастрофическом ухудшении положения дел во Вселенной, которую индивидуализирующийся, проявляющий эгоистическое поведение человек своими делами превращает в непригодную для жизни. Выпадение эгоистического человека из общей деятельности, направленной на реализацию принципа всеобщей гармонии Маат, приносящего всем полноту существования и изобилие, объединяющего всех живущих в единый социальный организм, рассматривалось как преступление против главного принципа жизни. Я в древнем мире синонимично Мы, каждый человек жестко встроен в общественную жизнь Мы элементом, и его «выпадение» из гармонии совместного Мы считалось чем-то аналогичным потере человеком какого-либо из органов или частичному параличу. Через подобные выпадения в мир прорывается Хаос, не сущий угрозу гибели всему ослабленному общему социальному организму Мы.

В античной философии Космос рассматривается как единое живое существо, включающее в себя всех живущих и объединяющее их на основе принципа гармонии. Космос живет по законам, установленным богами, и роль людей по отношению к Космосу аналогична роли клеток и органов по отношению к самому человеку: во имя существования мира как целого и осуществления воли богов каждый человек должен отказаться от своего Я и жить только как часть целого. Каждый человек, каждое живое существо и каждый предмет должны сыграть свою предназначенную именно им судьбой роль в жизни Космоса и тем самым осуществиться, реализовать свое бытие. Так, желудь полностью реализует себя в дубе, а ребенок – во взрослом человеке, которому предназначено судьбой совершить определенные деяния. От того, будет ли достигнута каждым своя цель, будет ли реализовано предназначение, зависит судьба всего Космоса. В этой системе у человека нет выбора, он должен прилагать все свои усилия для осуществления предназначенного ему судьбой удела. Попытка уклонения от предначертанного судьбой (богами) жизненного пути рассматривалась как преступление, которое, как правило, каралось смертью.

Что может быть смыслом и целью жизни человека в этих условиях? Прояснение воли богов в отношении своего удела (путем об ращения к оракулу, гадательным практикам или духовенству) и устранение в себе всего того, что мешает следовать предначертанным богами путем, рассматривается как своего рода «дефект», который необходимо устранить.

Философская система Платона постулирует, что причиной дисгармонии в мире являются лишенные внутренней гармонии люди, раздираемые противоречивыми желаниями. В произведениях позднего периода Платон приходит к выводу о том, что война всех против всех относится к самой природе общества, для которого характерны обнаженный и озлобленный инстинкт жизни и коренные противоречия как в отношениях одного человека к другому, так и в отношении его к самому себе: «то, что большинство людей называют миром, есть только имя, на деле же от природы существует вечная непримиримая война между всеми государствами. – <…> Все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни, и каждый (находится в войне) с самим собой» (I, 626а-с) [17]. Не только Бог управляет миром, «а вместе с Богом случайность и благовремение правят всеми человеческими делами. Впрочем, во избежание резкости надо уступить и сказать, что за ними следует и нечто третье, именно искусство» (IV, 709d) [18].

Не находя позитивного выхода из критической ситуации, Платон пишет о возможности смягчить кризис, управляя поведением людей через средства искусства: «Каждый человек, взрослый или ребенок, свободный или раб, мужчина или женщина – словом, все целиком государство должны беспрестанно петь самому себе очаровывающие песни, чтобы поющие испытывали наслаждение и ненасытную какую-то страсть к песнопениям» (II, 665с); «…пусть вся кий мужчина и всякая женщина проводит свою жизнь, играя в прекраснейшие игры. <…> Надо жить играя. Что же это за игра? Жертвоприношения, песнопения, пляски, цель которых – снискать себе милость богов, а врагов отразить и победить в битвах» (VII, 803) [19]. Однако Платон осознает, что предложенная им модель жизни в общем для всех завораживающем ритме искусства является идеальной, и пока настоящий выход не найден, в обществе будут царить всеобщая развращенность и тирания. Тиранам нужна развращенность для того, чтобы легче было держать страну «в оковах деспотизма», но и тирания выгодна для всеобщего разврата, так как в условиях тирании важна только политическая покорность тирану.

Положение радикальным образом меняется в осевое время (термин К. Ясперса) в связи с распространением во всех мировых культурах комплекса идей о творении мира и человека из пустоты в соответствии с определенным замыслом. В это время в религиозных учениях формулируется представление о наличии цели существования мира и человека, о жизненном пути каждого человека как о средстве достижения этой цели. Отныне жизнь воспринимается как упорядоченный и целенаправленный процесс, символика жизни как цикла сменяется символикой жизни как полета стрелы, направленной лучником в цель. Каждый поступок и действие человека теперь приобретают смысл в связи с продвижением к этой цели или удалением от нее. Время совершения действий, приближающих человека и человечество к Цели, становится священным, в отличие от времени профанного, которое тратится на действия, направленные на удовлетворение естественных потребностей (терминология М. Элиаде).

В «Древнееврейской литературе» С. С. Аверинцев пишет: «Начало мира есть символический прообраз закона; в чем же сущность закона, как не в отделении должного от недолжного, дозволенного от запретного, сакрального от профанного? Бог «отделил», и потому человек должен «отделять», должен «различать», как говорится ниже в законодательном тексте Библии: «Это устав великий для поколений ваших, дабы вы умели различать между священным и мирским, между скверной и чистым» – (Левит, 10:910). Человек – существо, которому суждено отличать, отделять свет от мрака, добро от зла» [20]. Поэтому каждая религия побуждает человека: во-первых, к систематической оценке своих действий, во-вторых, каждый дарованный ему день жизни наполнять деяниями, ведущими к достижению религиозной цели. Жизненный путь человека должен в максимально возможной степени быть наполнен конкретными делами, направленными на преобразование мира здесь, сегодня и сейчас в соответствии с принципом: «Вера без дел мертва». С точки зрения христианской религии решающие для достижения «спасения» действия человек должен осуществить сам, своим усилием, через «тесные врата» достигая цели, к которой ведет не только соблюдение ритуала (служащее опорой, но не являющееся целью), а следование духу и истине.

В религии Ветхого Завета считается, что главная задача каждого человека в жизни – самоисправление, связанное с переходом от жизни в соответствии с эгоистическими мотивами к жизни в любви к Богу и окружающим. Согласно Торе, это не просто одна из множества целей человека, но прямая и главная его обязанность. Само понятие «избранности» народа означало, что иудеи должны показывать всем народам пример в следовании предначертаниям Творца. Те, кто не хочет следовать Торе, добровольно и осознанно выполняя предписанные правила, обрекают себя на страдания, которые вынуждают человека, рано или поздно, вернуться на истинный путь. Пример их страданий подчеркивает бессмысленность попыток следования эгоистическим целям и создает предпосылки для работы каждого над собой, самоисправления. В Торе говорится, что мироздание может достичь своей цели – совершенства – только вместе с человечеством, когда все без исключения люди искоренят эгоизм, приобретут альтруистические свойства и будут осознанно следовать Торе.

Задача работы по самоисправлению ставится перед человеком во всех основных религиях и предполагает комплекс усилий на внутреннем плане, направленный на освобождение от греховных (табуированных) желаний и аффективных эмоциональных проявлений, а также от «ложного» образа мышления, и в поведенческом плане, где человек должен был избавиться от греховных поступков. Основным мотивом самоисправления должно было стать стремление человека избежать наказания за возможные прегрешения (неотвратимой божественной кары).

Мир, живущий по изложенным выше законам, выполняет по отношению к человеку воспитательную функцию, создавая условия для первых этапов его социализации. Однако в качестве социальной системы этот мир обречен на деградацию, так как в каждом цикле воспроизводства в культуре общества что-то безвозвратно забывается, утрачивается, а механизмы воспроизводства культуры постепенно разрушаются. Причина очевидна: люди, привыкшие только из боязни наказания механистично воспроизводить ранее созданные культурные образцы и смертельно боящиеся совершить что-либо, выходящее за рамки божественных предначертаний, ничего нового создать не в состоянии. Им остается только вспоминать о «золотом веке» – прекрасном прошлом (наиболее ярко эти идеи выражены Платоном).

В основных религиозных концепциях жизни у каждого предмета, человека и общества есть заранее предопределенная Творцом цель, поэтому с формальной точки зрения можно считать, что в выборе жизненных целей ни один человек не свободен. Однако описание высших целей в священных текстах всех основных религий весьма туманно, что оставляет огромный простор для различных интерпретаций. Поэтому у каждого человека остается широкий диапазон для выбора промежуточных целей, самостоятельного развития и жизнетворчества. Жесткие ограничения религии налагают лишь на нравственную сторону деятельности человека как самостоятельного творца, требуя от каждого человека полного отказа от Эгоизма и Зла и следования путем Любви и Добра.

Проблема всех религиозных движений связана с тем фактом, что очень многие люди, не сумевшие воспитать в себе на протяжении всей жизни способности к тяжелой и кропотливой работе над собой и на благо ближних, склонны рассчитывать только на «божественную благодать». Многие останавливаются лишь на соблюдении ритуала, позволяющего слиться с группой в общем ритме и пережить, с одной стороны, чувство единения, а с другой – отвлечься от необходимости проявлять свою веру в мире действительности в конкретных делах любви к ближнему. Наиболее трагично выглядит судьба тех, мнящих себя «подвижниками», кто пытается «умертвить» себя еще при жизни за счет аскетизма и удаления от «искушений» мира действительности, но по существу замыкается в нарциссизме, дезертирует с поля боя за жизнь.

Пытаясь оценить значение осевого времени, отметим, что принципиально новым является переход человека от стремления исключительно к поддержанию гармонии и ритма существующего мира, в котором идеал связывается с прошлым временем, к идее необходимости преобразовательной деятельности, где идеалы мира и каждого отдельного человека находятся в будущем. В это время в лице некоторых пророков, философов и йогов человек впервые в истории решается на то, чтобы искать опору в жизни только в самом себе, в своих силах и своем внутреннем мире. Человек ищет возможности перестроить себя, освободиться от властвующих над ним внешне принуждающих ритмов природы и общества, а также собственных внутренних биоритмов, обрести свободу поступка. Во имя достижения этой цели человек стремится к обретению ясного и непрерывного состояния сознания и пытается подчинить своему произвольному контролю все свои рефлексы и реакции, свое дыхание, пищеварение и мышление, избавиться от болезней и боли.

В Индии Будда подвергает жесткой критике желание человека обрести вечное блаженство, оставаясь при этом неизменным. Он подвергает критике крайности в понимании пути к цели и открывает в своем учении «благородный срединный восьмеричный путь», позволяющий человеку без опоры на что-либо во внешнем мире, включая богов и демонов, достичь освобождения, состояния «по ту сторону» горя и радости, времени, Бытия и Небытия. Он полагает, что подлинная цель человека достигается им только в выходе за пределы циклически воспроизводящейся повседневной суеты и попыток реализации «неуместных» желаний.

Культурноисторические корни переживаемого сегодня цивилизационного кризиса лежат в культуре эпохи Ренессанса, когда не которые мыслители впервые в истории мировой культуры увидели в человеке самостоятельного творца, не имеющего никаких ограничений в своем жизнетворчестве. Наиболее полно и точно это новое мироощущение человека сформулировал Пико делла Мирандола: «Я поставил Тебя посреди мира, чтобы мог Ты свободно обозревать все стороны света и смотрел туда, куда Тебе угодно. Я не создал Тебя ни земным, ни небесным, ни смертным, ни бессмертным. Ибо Ты Сам сообразно воле Своей и чести можешь быть Своим собственным Творцом и Созидателем и из подходящего Тебе материала формировать Себя. Итак, Ты свободен в том, чтобы нисходить на самые нижние ступени животного мира, но Ты также можешь поднять Себя в высочайшие сферы Божества». В эту эпоху не было редкостью, когда в поступках человека одновременно присутствовали, сосуществовали и реализовывались Добро и Зло, когда наряду с созданием высочайших произведений искусства совершались чудовищные преступления, ярчайшие примеры чему можно найти в жизнеописаниях Челлини, Медичи, да Винчи, истории папства.

В «Правилах для руководства ума» (1628) Декарт формулирует для каждого человека правила пользования собственным умом, не предполагавшие опоры на какие-либо внешние авторитеты, поддержку и помощь, что является, по мнению Канта, признаком зрелости и человека, и человечества. Открытие своего ego и процедуры cogito позволяет человеку совершить акт редукции, т. е. освобождения собственного ума от всего того, что вошло в него бессознательно (без сознательного контроля философским сомнением). Декарт пишет: «Каждый человек, говорю я, как только он достигнет предела, именуемого возрастом познания, должен принять твердое решение освободить свое воображение от всех несовершенных идей, запечатленных в нем ранее, и серьезно взяться за формирование новых идей, упорно употребляя на это все способности своего разума» [21].

М. Мамардашвили в «Картезианских размышлениях» отмечает, что для каждого человека – это необходимый и «самый тяжелый труд, который за тебя никто не сделает, в котором сотрудничать не с кем (один на один с миром). И мы смертельно боимся, избегаем этой минуты и готовы делать все, что угодно: преобразовывать общество, крутиться, как белка в колесе, с утра до ночи, и так каждый день. <…> Выполненная работа по освобождению от несовершенных идей открывает человеку новое, картезианское мировоззрение, суть которого можно выразить одной сложноподчиненной фразой: мир, во-первых, всегда нов (в нем как бы еще ничего не случилось, а только случится вместе с тобой) и, во-вторых, в нем всегда есть для тебя место, и оно тебя ожидает. Ничто в мире не определено до конца, пока ты не занял пустующее место для доопределения какой-то вещи, восприятия, состояния, объекта и т.д. И третье: если в этом моем состоянии все зависит только от меня, то, следователь но, без меня в этом мире не будет порядка, истины, красоты [22].

К середине XIX в. выяснилось, что быть самостоятельным мыслителем и творцом можно, но результаты такого творчества, мягко говоря, сомнительны, а разорвав тесные связи с себе подобными, индивидуалист теряет внутренний покой. С.Кьеркегор пишет, что ни современная ему философия как наука, ни собственный разум не в состоянии помочь человеку найти путь к достижению главной цели – подлинно счастливой жизни. Разум человека, осознавая свое бессилие перед решением этой задачи, вызывает переживание «немощи» (сходное с переживанием «комплекса неполноценности», по А. Адлеру). Не в силах окончательно смириться с собственным бессилием перед решением проблемы достижения счастья, человек, несмотря на обреченность этих попыток, неустанно и страстно пытается пробиться к истине и все-таки решить проблему. Это предопределяет внутренний трагизм переживания человеком своего бытия, однако дарует ему возможность стать «субъективным мыслителем».

Впервые о приближении нового системного кризиса цивилизации написали О. Шпенглер в знаменитой книге «Закат Европы» и П. Сорокин в «Кризисе нашего времени». Еще в середине ХХ в. их выводы многим казались какой-то не вполне адекватной теорией, замешанной на философских домыслах. Но уже в 70-х гг. ХХ в. в публикациях, выпущенных под эгидой Римского клуба, Д. Медоуз в «Пределах роста», М. Месарович и Э. Пестель в «Человечестве на перепутье» приходят к выводу о вступлении человеческой цивилизации и ее культуры в системный кризис.

Особенностью переживаемого в настоящий момент кризиса является то обстоятельство, что это в первую очередь кризис культуры. Культура как «матрица» общественного сознания лежит в основе передачи социального опыта между локальными культурами и поколениями, причем во всех его духовных и материальных проявлениях. Именно через культуру этические нормы и образцы поведения передаются от поколения к поколению, обеспечивая устойчивость развития цивилизации в том случае, когда мета-идеей культуры является идея альтруизма, и неустойчивость, когда мета-идеей культуры является идея эгоизма. Сегодня мы видим, что мета-идеей культуры является индивидуальный и групповой эгоцентризм, и именно этот фактор предопределяет развитие кризиса.

Эгоцентризм можно определить как неадекватное восприятие действительности, основанное на оценке реальности только со своей личной точки зрения, без учета реалий и точек зрения других людей. Эгоцентризм – это философия «Я для себя», не учитывающая интересов других людей.

Культура как сумма общего поведения и образа мышления транслируется на общество. Поведение народа, по мнению Л. Уайта, «определяется не физическим типом или генетическим родом, не идеями, желаниями, надеждами и страхами, не процессами социального взаимодействия, а внешней экстрасоматической традицией». Основные положения этого подхода состоят в том, что люди ведут себя в соответствии с воспитанием, полученным в культурной традиции.

В соответствии с нашим воспитанием, мы верим в технический прогресс и эксплуатацию природы, мы стараемся больше производить и накапливать. Мы воспитаны на культуре потребления, мало заботящейся об окружающих и о планете в целом. Вся наша цивилизация вымирает как древний ящер, и причина этого лежит на поверхности, она в устарелой ценностной системе нашего сознания, которое определяет наше отношение к миру. Особенно это заметно в так называемых развитых странах, ведь, несмотря на материальный достаток, и здесь люди не стали более счастливыми. Депрессия стала чуть ли не основной глобальной проблемой человечества.

Вторую причину выделяет С. Хантингтон, указывая на то, что межкультурные различия стали более фундаментальными, чем политические и идеологические. С. Хантингтон предсказывает развитие кризиса цивилизации именно на линии противоположности культур Запада и Востока.

Нейропсихологические механизмы человеческого мозга

В некотором смысле вся окружающая действительность, осознаваемая нами, является лишь результатом работы человеческого воображения. Это не сам мир действительности такой, какой он есть на самом деле, а образы мира, возникающие посредством органов чувств в нашем мозге, а в дальнейшем – «картина мира», синтезируемая работой мышления и записываемая на нейронных сетях мозга. Если органы чувств не могут предоставить воображению и мышлению необходимой информации, то человек не способен ничего «увидеть», так как у воображения и мышления нет объектов, с которыми они могли бы работать, создавая индивидуальную кар тину мира.

Во времена Колумба индеец, стоящий у кромки океана, смотрел вдаль и не видел приближающегося корабля, так как в его кар тине мира такого понятия не было, не было и образа корабля. Поэтому он видел только водную поверхность и замечал лишь нечто необычное, с ней происходящее. Он видел, что словно какая-то большая глыба рассекает водную гладь и вздымает ее, но что конкретно представляет собой эта глыба, он не мог себе представить, потому что не знал, что подобное явление может существовать. Только после того как индейцы встретились с прибывшими людьми, которые объяснили им, что такое корабль, в картине мира индейцев появились образы больших лодок, понятие корабля в языке и определенная связь между зрительным образом и понятием. Только после этого события можно было утверждать, что индейцы стали видеть корабли.

Этот пример может свидетельствовать о том, что мы не воспринимаем реальность, существующую вокруг нас. У нас есть глаза, мозг и некий экран, как в фотоаппарате, находящийся позади мозга. Мы проецируем на этот экран всевозможные формы, и нам кажется, что они исходят не исключительно из мозга, а поступают от органов зрения. Поэтому написано: «Есть у них глаза, да не видят».

В подтверждение изложенных выше тезисов приведем мнения и выводы исследований, проведенных авторитетными учеными.

Из медицины и психологии известно, что не только органы чувств, но и процессы мышления и воображения могут работать «правильно», доставляя адекватную информацию, а могут работать с большими или меньшими ошибками, создавая неадекватные действительности образы (миражи, иллюзии восприятия, галлюцинации, бред и т.д.), способствуя искажению индивидуальной картины мира.

А. А. Ухтомский в работах о доминанте и хронотопе и в письмах ученикам пишет, что «реальность – хронотоп, в котором лишь искусственно абстрагируются главы о явлениях», и в этом хронотопе мы живем; что «построение предмета всегда пробно, предположительно, рискованно. Поэтому и предмет всегда есть лишь предположение, проект реальности, пробная антиципация, риск. Правильность построения проектируемого предмета проверяется только контактным сближением»; «наше знание о хронотопе есть всегда пробный проект предстоящей конкретной реальности по предваряющим признакам. Правда или ложь проекта решаются конкретной проверкой» [23]. В заметках 1939 г. он пишет: «Люди воображают, т.е. восстанавливают ранее почерпнутые образы действительности, частью изучают по ним мелькнувшую перед ними в прошлом реальность (подчас лишь в оптических следах и уже при закрытых глазах открываем мы детали тех предметов, которые промелькнули перед глазами, но оценены были лишь в самых общих чертах!), частью дополняют и перестраивают эти образы прошлых соприкосновений с реальностью соответственно своим текущим тенденциям, пожеланиям, аппетитам. <…> Вот с этими образами воображения человек идет навстречу новым соприкосновениям с действительностью, проверяя образы по действительности, строя действительность при помощи образов. Может быть, всего лучше эта роль воображения дается в миражах, когда истомленному каравану начинает видеться волнующаяся водная поверхность в низких берегах песков. Как раз то, что нужно и хочется, но чего именно нет, оно-то и воображается с нарочитой настойчивостью, с этими-то образами воображения человек и идет навстречу действительности, ими-то и оплодотворяются и ведутся человеческие поиски во вновь открывающейся действительности» [24].

Одна из гипотез, в последние годы привлекающая повышенное внимание исследователей, – это представление о возврате возбуждения в места первичных проекций и возникающем на этой основе сопоставлении и синтезе имевшейся ранее и вновь поступившей информации. Классическая схема рефлекса дополняется здесь звеном обратной связи, что превращает рефлекторную дугу в кольцо. Эта гипотеза, выдвинутая А. М. Иваницким [25], позволяет предположить, что процессы сравнения и синтеза двух типов информации – наличной и извлекаемой из памяти – и составляют тот механизм, который лежит в основе ощущения как психологического феномена. Сама по себе эта идея не является принципиально новой: еще Д. Юм в «Трактате о человеке» писал, что чувство «я», являющееся важнейшим элементом субъективного опыта, возникает в результате движения восприятий вдоль событий прошлого.

По Дж. Эдельману [26], последовательное поступление информации и постоянное сопоставление сигналов из внешней и внутренней среды лежит в основе механизма возникновения субъективного опыта. Эдельман полагает, что в основе сложного психологического феномена сознания лежат более простые, прерывистые по своему характеру физиологические процессы, требующие циклического повторения в определенном ритме. При этом каждый цикл является определенной последовательностью событий, начинающейся и заканчивающейся входом сигнала в одну и ту же группу клеток. Феномен повторного входа (reentering) определяет различие между первичным сигналом и возвращающимся после обработки в иных группах клеток вторичным. Считается, что в момент возврата первичного и уже переработанного сигнала в эту же группу клеток поступает информация из долговременной памяти, несущая сведения по признаку ассоциации. Соединение этих двух потоков ин формации и составляет циклически повторяющуюся фазу активности сознания, продолжительность которой составляет около 100 мс.

Н. Н. Данилова так описывает схему протекания процесса: «Зрительный объект опознается, когда его различные признаки интегрируются в единое целое, включая его местоположение в пространстве. Это происходит в результате соединения информации от двух подсистем зрительного анализатора «Что» и «Где» с информацией из долговременной памяти, где следы также хранятся в двух системах: «Что» (в нижневисочной коре) и «Где» (в теменной). Место интеграции всей информации – рабочая память (РП) (префронтальная кора). Предполагается, что переписывание информации в РП из двух блоков сенсорной системы «Что» и «Где» осуществляется с помощью механизма локальной активации. За счет обратных связей от РП к долговременной памяти и сенсорной системе в нижневисочной и теменной коре происходит актуализация определенных следов памяти, а также подчеркивание в сенсорной системе признаков воспринимаемого объекта. Вербальный сигнал актуализирует структуры долговременной памяти, переписывая в нее необходимую информацию в РП. Для этого он действует через неспецифическую систему мозга, создавая специфические паттерны неспецифического возбуждения, модулирующие сенсорные, мнемонические и семантические уровни обработки информации. Можно предположить, что префронтальная кора в режиме РП формирует программу не только реализации поведения, моторных актов, но и процесса восприятия объекта за счет взаимодействия сенсор ной системы с долговременной памятью и модулирующей системой мозга» [27].

Дж. Греем [28] выдвинута гипотеза о том, что процессы сравнения первичной информации с ассоциативными данными памяти и переработанной вторичной информацией локализуются не только в связанной с когнитивной деятельностью коре, но и в анатомически принадлежащем гиппокампу «субикулярном компараторе», что позволяет объяснить тесную связь эмоциональной и когнитивной составляющих в психологическом компоненте переживания.

Важной является и гипотеза Ю. Конорского [29] о существовании «гностических нейронов», каждый из которых связывает группу нейронов, отвечающих за различные по модальности аспекты ощущения, в морфологически единый комплекс, нейронный ансамбль, отвечающий за комплексы признаков различной модальности, связываемые с целостным восприятием объекта. Эта концепция получила развитие в пирамидальной «иерархической моде ли гештальта» Е. Н. Соколова [30], где каждый гностический нейрон представляется «вершиной» пирамиды из нейронных детекторов отдельных признаков. Активация пирамиды связывается Е. Н. Соколовым с деятельностью активирующей системы мозга, описываемой в духе концепции Ф. Крика о «прожекторах внимания» [31]. Важным этапом в познании природы психического является и информационная теория эмоций П. В. Симонова [32], в которой эмоция как психологический феномен рассматривается в связи с рассогласованием между имеющейся и необходимой для удовлетворения потребности информацией.

На основе обобщения изложенных выше сведений сегодня сформулировано представление о наличии двух когнитивных систем мозга. Первая из них, связанная с височнотеменными областями коры, считается ответственной за процессы, связанные с образным типом мышления. Вторая система, считающаяся ответственной за абстрактновербальный тип мышления, связывается с фронтальными отделами коры. Образно говоря, обе системы расположены, таким образом, вдоль переднезадней оси мозга, и сегодня полагается, что такое деление носит эволюционно более древний характер, чем функциональная специализация полушарий мозга. Сегодня в теории считается, что в ответ на каждый поступающий информационный импульс включается только одна из систем: вторая, если в памяти уже содержится достаточный объем ассоциативной информации; и первая, если такой информации не достаточно. Включение «не той» когнитивной системы, что проявляется в локализации фокусов в лобной коре при задачах на образное мышление и в височнотеменной коре при вербальных задачах, как правило, приводит к тому, что оптимальное решение не находится.

Сегодня можно предположить, что функциональная асимметрия мозга, с одной стороны, и наличествующие две когнитивных системы мозга, с другой, лежат в основе, во-первых, множественности картин мира в культуре и науке и, во-вторых, неоднозначности и внутренней противоречивости восприятия субъектом мира. Однако практика психологов и психотерапевтов показывает, что эти системы не являются изолированными, работающими по принципу «или – или». Скорее, обе работают вместе, не всегда синхронно, и часто конкурируют за право внести решающий вклад в создание того или иного представления, определение его места и значимости и за право реализовать именно свое решение [33].

С чего начнем? Начнем с самих себя

Наш подход к разрешению возникшего кризиса основан на простых и ясных идеях о позитивном развитии и их последователь ном применении.

Из теории мотивации известно, что человек принимает решения и движется по жизни вперед под воздействием внутренних «отрицательных» сил, побуждающих нас пытаться избегать неблагоприятных событий («вилы в бок»), и под воздействием положительных сил, побуждающих нас предпринимать усилия для достижения событий, расцениваемых как позитивные, обещающих удовольствие и радость («морковка перед носом»). За этими двумя факторами многие психологи видят высшую мотивацию, реализуемую человеком через стремление к постижению высшего «Я», «Самости» – единой управляющей силы, не проявляющей себя явно (аналитическая психология К. Юнга, психосинтез Р. Ассаджиоли и т.д.) [34].

Первым шагом на пути подлинного развития личности и реализации своего потенциала является оценка человеком своего текущего состояния, своего потенциала и жизненной ситуации. Инструменты для работы над собой человек может обрести только в точке восприятия себя как объекта исследования, воздействия и перестройки. В состоянии самосозерцания и в процессе самопознания человек способен воспринимать свой внутренний мир, свою картину мира и свою «концепцию Я» как внешние объекты, над которыми можно и нужно работать. В работе по самопознанию и самопреобразованию человек, принявший высшие общечеловеческие ценности, способен увидеть меру своего эгоизма и его влияние на картину мира и картину Я. В этой ситуации «высшее Я» посте пенно выходит на сцену и уже не позволяет человеку вытеснять себя в бессознательное. Когда это происходит, человек уже не может далее жить так, как будто жизнь является сном, а не явью, и можно бесконечно уклоняться от вызовов жизни. Однако этот процесс идет медленно и противоречиво, высвечивание отдельных «поврежденных» фрагментов сознания, мировоззрения и их реконструкция происходят постепенно, чаще всего требуя помощи со стороны.

Отличие между людьми, между их уровнями развития определяется мерой осознания своего эгоизма. Важен уровень развития сознания и мышления, так как чем более они развиты, тем в боль шей степени человек способен выявить в своей картине мира и самого себя поврежденные эгоизмом фрагменты. Более развитое со здание позволяет человеку понять меру своего отклонения от основного пути развития, детерминированного первопричиной. Поэтому крайне важной является работа человека по повышению уровня своего самосознания и рефлексии. Это то единственное, что мы можем измерить и изменить в себе относительно этого абсолютного эталона, так как чем больший эгоизм мы различаем, тем с большей силой отталкиваем его от себя. Менее развитое сознание и мышление могут позволить человеку опознать и различить в себе меньшую степень эгоизма, и потому он может «оттолкнуть» от себя только маленькую его степень, оставляя его в себе, так как не видит и не ощущает его как зло для самого себя.

Решится ли человек на постановку для себя труднейшей задачи самопреобразования путем устранения эгоизма и принятия альтруизма, зависит исключительно от того, насколько он в состоянии предпочесть еще неизвестное ему удовольствие от раскрытия первопричины и достижения цели творения тому уже известному удовольствию от удовлетворения эгоистических мотивов, которого он может достичь сегодня. С точки зрения психологии именно в этом и заключается проблема осознания эгоизма как зла при отсутствии у человека ощущения слияния с первопричиной. Человек, изменивший свои эгоистические свойства на альтруистические путем самотрансформации, немедленно становится подобным первопричине.

Следовательно, ступени раскрытия своего высшего мира представляют собой ступени все большего освоения альтруистических свойств. Единение, подъем по духовным ступеням означает единение человека с общим мирозданием.

Поначалу эгоизм человека относительно духовного равен нулю – человек не желает духовного. Его эгоизм находится на уровне этого мира: он желает наслаждений, которых требует его тело, желает наслаждаться всем, что он видит в этом мире. Затем у него начинает пробуждаться стремление к духовному – точка в сердце. Это зародыш духовной ступени. Эту точку в сердце человек должен раз вить до такой степени, чтобы она стала таким желанием, как у человека, «сходящего с ума» от любви. Когда желание к духовному становится выше всего этого мира, человек готов перейти на следующую ступень.

Все состояния, которые проходит человек, являются дискретными, пороговыми – ступенька за ступенькой. И каждое состояние строго дифференцировано, проградуировано и отделено от следующего. Следствием этого являются цикличность и время в наших ощущениях. Все состояния, которые мы проходим, похожи на импульсы. Каждое состоит из определенного возрастания эгоизма, за тем его исправления и наполнения. Далее эгоизм повышается на одну ступеньку, и процесс повторяется.

Каждое из этих состояний заключает в себе падения, осознание зла, порожденного эгоизмом, и желания исправить намерение использовать свои желание с получения на отдачу. По мере этого стремления человек получает сверху исправляющую силу, получает озарение и переходит на следующий этап. В таком порядке осуществляются все действия вплоть до конца исправления.

Постижение происходит в самом человеке, и по ощущению поставленной задачи, т. е. ощущению противоположностей, сомнений, непониманий, никогда нельзя определить, каким будет ее решение, достижение единства, как при этом он будет себя ощущать относительно этой единой силы, которая из двух своих противоположных проявлений – желания получить и желания отдать – соединится в одну.

И поэтому говорится, что нет умного, кроме опытного. Только тот человек, который проходит все предварительные этапы раскрытия единства и аккумулирует, суммирует этот опыт в себе так, что он становится его личным опытом, тот постепенно раскрывает в богатстве этих ощущений силу величия первопричины.

С позиции научной психологии диалектика «мира действительности» и «картины мира» определяется тем, что мир как таковой бесконечен в пространстве и времени, фундаментальным его свойством являются перемены, изменчивость; картина мира представлена артефактами, текстами, составленными из конечного числа знаков и символов по конечному числу правил. Текст, понятие, теория становятся, таким образом, «посредниками» между бесконечным миром и человеком, «конечным» и в пространстве, и во времени. Через слово, текст бесконечное, потаенное становится открытым пониманию. Фиксированная в текстах система представлений о мире более «статична», чем мир сам по себе. Это становится проблемой для человека тогда, когда он, предпринимая здесь и сейчас какое-либо действие в соответствии со своими представлениями, основанными на знании теории и успешном опыте взаимодействия с действительностью в прошлом, получает удивительный, неожиданный результат. Такого рода «удивление» лежит в основе науки и научной деятельности, по мнению Аристотеля. Это вынуждает и человека и человечество постоянно не только строить, но и перестраивать свою «картину мира». Это является основой выделения исследовательской деятельности в «науку», а перед наукой ставит задачу не только поиска нового знания, но и его систематизации, сопоставления с накопленным ранее и в других отраслях иными методами знания, проверки его на практике.

Понимание необходимо отличать от знания, в том числе научного. Понимание – более широкое понятие, чем знание; под «пониманием» имеют в виду единство знания и действия на его основании. И знание, и понимание не являются «привилегией» человека, они, в определенных формах, присущи и растительному, и живот ному мирам. Так, этология и зоопсихология утверждают о наличии у животных двух функциональных систем, первая из которых «отвечает» за определение типа ситуации (знание), а вторая «запускает» имеющийся в репертуаре ответ, реакцию. Б.Рассел писал: «Знание не следует определять так, чтобы этим подразумевалась непроходимая пропасть между нами и нашими предками, не пользовавшимися языком».

Существенное отличие знания и понимания в животном и растительном мирах от человеческого заключается в том, что его истинность проверяется логикой естественного отбора. Отсутствие в репертуаре необходимой поведенческой реакции, «поступка», или ошибочная оценка ситуации чреваты гибелью особи; гибель критического числа особей означает вымирание рода, вида. Поэтому для индивида вопрос выживания, приспособления есть прежде всего вопрос устранения ошибок и заключается в устранении тех форм поведения, которые не приносят успеха, не достигают цели. В жизни человечества просматривается попытка «заменить« чреватый гибелью индивида естественный отбор естественным отбором используемых человечеством теорий (эволюционная эпистемология). Метафорически говоря, пусть вместо нас отмирают не выдерживающие проверки практикой и временем теории.

Создавая образ мира, человечество все менее соотносит свое существование с миром и все более – с образом мира, принадлежащим культуре. Человек всегда пребывает в объективно данной ситуации и решает в связи с этим прежде всего ситуационно обусловленные проблемы и задачи. Ситуация предоставляет каждому живущему сделать в настоящем определенный выбор в форме поступка, действия или бездействия. Совокупность осуществленных, актуализованных выборов формирует «прошлое», которое неизменно, вариациям подвержены только его интерпретации. «Будущее» есть совокупность потенциальных, ожидаемых результатов усилий, предпринимаемых в настоящем, в связи с этим будущее открыто, поэтому разные варианты ожидаемого будущего имеют разную мотивирующую притягательность.

Отметим ключевые закономерности, выявленные философией и методологией науки.

Во-первых, современный человек во все большей степени должен ориентироваться при принятии решений, осуществлении вы бора не столько на накопленный личный опыт, сколько на обобщенный опыт, накопленный семьей, группой, культурой, цивилизацией и хранящийся в форме текстов. Отсюда следует, что возрастает и будет далее возрастать роль общения, коммуникации на всех уровнях – от межличностного до межкультурного. Эффективность этого общения, взаимообмена будет связана с пониманием каждым субъектом (личностью, группой) цели приобретения знаний, границы применимости теорий, меры, в которой полученные познания применимы без ущерба для Других.

Во-вторых, каждая языковая культура, в интересах самосохранения заинтересованная в успехах и росте своих носителей индивидов, становится прямо заинтересованной в максимальной интеграции знаний, накопленных Другими, в Иных культурах. Человеческая цивилизация в рамках, доступных исторической науке, развивалась из нескольких очагов, слабо связанных между собой и породивших разные знаково-символические системы, языки. В связи с различиями в конкретных исторических судьбах народов и культур разные языки являются носителями разного, во многом не пересекающегося знания и опыта. Важное значение поэтому приобретает трансляция, взаимообмен накопленного человечеством в различных культурах знания, так как и адаптация, и возможность выбора привлекательной возможности для актуализации будущего во все большей степени зависят от того, насколько широко и полно в данном языке представлено накопленное человечеством знание. Исключительное значение при этом приобретает проблема взаимопонимания и доверия между культурами.

В-третьих, реальный успех и индивидов и культур требует, чтобы интеграция и использование Иного знания, накопленного Другими, (а) не выводило собственную психологическую целостность за пределы критического уровня; (б) позволяло добиваться практических результатов. История знает немало примеров, когда неумеренное потребление продуктов Иной культуры приводило к размыванию смыслового ядра собственной культуры. Следствием такого процесса является «психическая инфляция» на уровне малых групп (особенно опасно это для семьи) и индивида, приводящая к потере чувства самоидентичности. Тяжелым является положение малых народов и бедных стран, не имеющих возможности ассимилировать достижения мировой науки и культуры, следствием чего является исход носителей интеллектуального потенциала в высокоразвитые и богатые страны.

В проблеме построения позитивного образа будущего и определения пути к нему – основной вызов нашей эпохи. Это вызов как человеку, так и семье, группе, культуре, цивилизации, человеческому познанию.

На каждом уровне этот вызов ощущается все острее.

Неприятие вызова, принимающее как форму «упрощенного оптимизма», что выражается в трескотне о скорой и легкой победе над трудностями, так и форму «упрощенного пессимизма», что проявляется в смирении и отказе от борьбы, ведет к гибели.

Принятие вызова требует «экзистенциальной» реакции, заключающейся в трезвом и беспощадном анализе, диалектической конфронтации негативного и позитивного аспектов выявленных социальных и культурных проблем, и систематической творческой работы по проверке истинности теорий всех уровней, причем необходимо понимание, что «последний» ответ может дать только практика.

Близкий мир

Следует отметить, что в большинстве случаев результаты кросскультурных исследований ценностей констатируют лишь не значительные отличия и отмечают больше сходства, нежели различий в ценностных ориентациях представителей разных культур [35]. Действительно, культуры несхожи по своей истории, традициям и религиям. Но у всех у них есть одна объединяющая ось.

Мы предлагаем интегральную концепцию, направленную на развитие мировой культуры на данном историческом этапе цивилизации, когда весь мир является целостным и взаимосвязанным организмом, постоянно сталкивающимся с необходимостью пере хода на новый механизм взаимодействия и роста. Мы ориентируемся на создание транскультурного основания для взаимодействия народов. Таким основанием является феномен духовного роста человечества, который прослеживается в развитии культуры от единства к многообразию, а затем опять к единству. «Кросскультурная рациональность отталкивается от факта некой изначальной близости культур, наличием в них некоторых пересекающихся совокупностей представлений, что можно объяснить глубинной архетипичностью родового сознания человечества» [36].

Будущая планетарная культура должна основываться на следующих принципах:

– этика ненасилия и уважения к ближнему;

– солидарность, взаимовыручка и поручительство;

– толерантность и уважение к религии и обычаям другого;

– равенство, равноправие и партнерство;

– альтруизм и духовный рост как высшие общие ценности.

Главная функция культуры – формирование социума как системы, где каждая часть существует не сама по себе, а как интегральная составляющая единого организма, в котором каждый будет стремиться получать от общества только необходимое для существования, а все свои силы обратит на пользу обществу.

Мы затронули в этой статье только несколько моментов, касающихся будущего культурного единства. Мир интегральной куль туры очень близок к нам. Существует, действительно, лишь психологическая проблема. И когда мы ее преодолеем, то поймем, что отношения между людьми переводят нас из одного мира в другой. Человечество сможет выжить, объединившись вокруг общих ценностей, возродив единый духовный стержень культуры.

Вахромов Евгений Евгеньевич – кандидат психологических наук, профессор кафедры психологии и педагогики Федерального института развития образования, член Профессиональной психотерапевтической лиги.

Ашер Таль – социальный психолог, ведущий научный сотрудник Международной академии каббалы.

*****

[1] Пригожин И. Р. Конец определенности. Время. М., 2001.

[2] Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000.

[3] Там же.

[4] См.: Вахромов Е.Е. Самоактуализация и жизненный путь человека. М., 2002.

[5] Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М., 1997.

[6] Там же.

[7] Эко У. Имя Розы. М., 2005.

[8] Цит. по: Вахромов Е. Е. Психологические концепции развития человека: теория самоактуализации. М., 2001.

[9] Там же.

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Цит. по: Вахромов Е. Е. Цит. соч.

[13] Там же.

[14] Вахромов Е. Е. Цит. соч.

[15] Там же.

[16] Ильин И. Постмодернизм II. М., 1997.

[17] Платон. Законы // Собр. соч.: В 3 т. М., 1972.

[18] Там же.

[19] Там же.

[20] Аверинцев С. С. Древнееврейская литература // История всемирной литературы: В 9 т. М., 1983. Т.1.

[21] Цит. по: Мамардашвили М. Картезианские размышления. М., 1999.

[22] Мамардашвили М. Цит. соч

[23] Ухтомский А. А. Доминанта. СПб., 2002.

[24] Там же.

[25] Иваницкий А. М. Синтез информации в ключевых отделах коры как основа субъективных переживаний // Журнал высшей нервной деятельности. 1997. Т.47. Вып.2.

[26] Edelman G.M. The remembered present. A biological theory of consciousness. N.Y: Basic, 1987.

[27] Данилова Н. Н. Психофизиология. М., 1998.

[28] Gray J. A. The contents of consciousness: A neuropsychological conjecture // Behav.Brain Sci.1995. V.4.

[29] Конорский Ю. Интегративная деятельность мозга. М., 1970.

[30] Соколов Е. Н. Нейрофизиологические механизмы сознания // Журнал высшей нервной деятельности.1990. Т.40. Вып 6; Он же. Проблема гештальта в нейробиологии // Журнал высшей нервной деятельности. 1996. Т.46. Вып.2.

[31] Крик Ф. Мысли о мозге // Мозг / Под ред. П.В.Симонова. М., 1982.

[32] Симонов П. В. Созидающий мозг. Нейробиологические основы творчества. М., 1993.

[33] Вахромов Е. Е. К постановке проблемы психологии ритма // Мир психологии. 2002. № 3.

[34] Вахромов Е. Е. Проблема человека: самость и Я в психологии // Мир психологии. 2002. № 2.

[35] Емельяненко Т. В. Методы межкультурных исследований ценностей // Социология: 4М. 1997. № 9.

[36] Колесников А. С. Кросскультурное взаимодействие в современном мире и диалог