Ничто сумняшеся
– А-а-а, – сказал Максим злорадно, рассматривая свою фотографию, – вот, он – общий предок обезьяны и человека, связующее звено эволюционного процесса! Пиролапитек каталонский! А каббала утверждает, что Homo Sapiens произошел после обезьяны, а не от нее. Поглядели бы они на этот портрет недочеловека! Эволюция меня не коснулась…
– Н-да-а-а, – протянул Юра, заглядывая через его плечо, – где это вас так обезобразили, Максим Сергеевич?
– В столовой «Здоровье», где же еще! А, вы ведь не знаете, что в этом здании, когда-то был любимый пункт общепита всех обитателей нашего поселка.
– Если они так же готовили тогда, как сейчас фотографируют на документы, то я вообще удивляюсь, что кто-то из аборигенов остался в живых! – Засмеялся Антон.
– Ты прав, юноша, почти никого и не осталось! Я выжил чудом, благодаря тому, что питался, исключительно, по месту жительства. Нет, вы мне скажите, как я могу отдать эту фотографию на солидный документ? Меня же через проходную не пропустят! Каждый день проблемы будут.
– Я как-то был свидетелем возмущения одной дамы, получавшей там свою фотографию, и меня просто сшибло с ног объяснение, с позволенья сказать, фотографа: «Мы, говорит, специально вам лицо растянули, чтобы не было видно морщин». – Поделился своими воспоминаниями Юра.
– Уж лучше морщины, право, это как-то почтеннее. «Для настоящего мужчины, лишь возраст, шрамы и морщины, как дорогие украшенья – их больше с каждым днем рожденья!», – патетически продекламировал Максим. – Самое печальное, что я уже перефотографироваться не успеваю. У меня билет на самый первый автобус. Ладно, черт с ним! Не возьмут – в Москве забегу куда-нибудь и щелкнусь. Значит, Юра, повторяю: жду тебя в среду в 11-00. Ты поезжай от «Киевской» на седьмом троллейбусе. Это чуть дольше, зато удобнее добираться.
– Да, Максим Сергеевич, понял, буду, как штык.
– Я вам даже немного завидую, – грустно сказал Антон, – если бы мама не заболела, тоже напросился бы к вам в компанию прибор собирать. Везуха тебе, Юрец! Будешь в МГУ практику проходить!
– Ничего, если мама быстро поправится после операции, ты еще успеешь руку приложить, – пообещал Максим. – Думаю, там всем работы хватит.
Всю неделю по возвращении домой Максим буквально «бил копытом», так ему не терпелось приступить к сборке прибора. Виктория Юрьевна за время его отсутствия увеличила схему и разбила ее на сегменты. Теперь предстояло самое главное – разобрать комплектующие в соответствии с рисунками. Это Максим хотел поручить Юре.
Войдя в тесный кабинетик начальника охраны, чтобы сдать фотографию на пропуск, Максим был поражен, увидев за столом Игоря Павловича.
– Вот, так, удача! – воскликнул он совершенно искренне, – Игорь Павлович, мне вас прямо Бог послал!
– Милости прошу, Максим Сергеевич, в мою скромную обитель, – елейным голоском пропел глава ВОХРа. – Никак не ожидал вас тут встретить. С чем пожаловали? Неужто, к нам на работу? Весьма рад, весьма. Искренне, можно сказать, счастлив! Прямо, как родного человечка встретил на чужбине…, чем могу быть полезен?
– Да вот, взгляните сами, – Максим неуверенно подал ему фотографии, – можно ли такую страсть отдать на постоянный пропуск…, а времени совсем нет бежать куда-то, чтобы другую сделать…
– Сей момент. Отчего же – нельзя? Для вас все можно, ведь столько лет вместе, не я ли вас пестовал? Конечно, сделаем, всем ребятам вас представлю лично, всему составу, не сомневайтесь, все будет в лучшем виде.
«Да, уж, пестун ты мой, нежный и ласковый, – усмехнулся про себя Максим, – хоть бы раз без тебя где-нибудь обойтись! Видать, такая у меня судьба, и на том свете на Райских Вратах стоять будешь, чтобы пропуск у меня проверить! Неужели и он доживет до Окончательного Исправления? Вот бы, на него посмотреть! Ничего не поделаешь, этот тип тоже входит в систему Адам Ришон, наверное, он из ногтя большого пальца левой ноги, или откуда-нибудь из пятки…».
Максим, конечно, не надеялся, что дело пойдет быстро, однако к его великому огорчению на сборку первого «колена» ушел почти месяц.
«Это меня еще к основной работе не привлекли, – думал он иногда со страхом, – А что будет, когда проект утвердят, на который меня брали, и начнется настоящая свистопляска! Пока начальство милостиво закрывает глаза на мое «хобби», да, и авторитет Виктории играет свою роль. Не думаю, что я смог их убедить своим докладом на семинаре, будто эта груда металла представляет серьезный научный интерес! Видел я их ухмылочки, но глаза-то из орбит повылазили, когда прочитали аннотированный отчет о физико-химических свойствах исследуемого объекта, не поверили, конечно, но приумолкли, не трогают пока. Выжидают. А, может, пожалели уже, что юродивого на работу взяли, подождут, когда трехмесячный испытательный срок истечет и коленом под зад. Надо обязательно успеть за это время! Кровь из носу!».
Весь этот месяц Максим старался, как можно чаще бывать в Центре, ощущая острую необходимость «подпитываться» энергией, которую давали ему уроки. Иногда он встречал там Ульяну, они сухо кивали друг другу издали, но ни один из них не предпринимал попытки выяснить отношения. Жил он пока у Виктории Юрьевны, так как его квартирант попросил о продлении контракта на аренду его квартиры. Это огорчало Максима, но деньги были не лишними, и он терпел, к тому же, жаркие научные споры, постоянно возникающие между ним и его хозяйкой, доставляли ему истинное наслаждение.
Виктория Юрьевна продолжала «исповедовать» концепцию Хлебникова, и Максиму приходилось прилагать не малые усилия, чтобы склонить ее на свою сторону и доказать собственную правоту. Она обладала способностью логично, последовательно и очень убедительно отстаивать личную точку зрения, однако, будучи человеком увлекающимся, с богатейшей фантазией, могла легко попасть под очарование чужой изящной идеи, пусть даже бредовой на первый взгляд, и начинала охотно, с подлинным энтузиазмом развивать и муссировать ее на все лады.
– Да, вы поймите, – жарко убеждал Максим своего научного оппонента за чашкой утреннего кофе, – если прибор когда-то работал и создал «червоточину», то при его повторном включении есть шанс, что он ее отыщет! Более того, он «вернется» в ту же самую точку!
– Надеюсь, ты не рассчитываешь, что этот переход будет осуществлен в физическом теле? – строго спросила Виктория, поправив указательным пальцем очки, постоянно съезжающие со своего места.
– Разумеется, переход будет виртуальным!
– Я не очень понимаю, как мы сможем найти другой вход в «кротовую нору»…, – проговорила она с сомнением, – ты, как себе это представляешь?
– Другой конец может «болтаться», он не фиксирован, если все пойдет, как надо, и у нас хватит энергии, то мы с помощью прибора, как бы притянем его.
– А что, если в пространстве полно таких старых дыр! – разыгралась у Виктории писательская фантазия, – Их могли оставить наши предшественники, или соседи, братья по разуму…. Да, сюжетец для романа – будь здоров! Что называется, прямо на блюдечке с голубой каемочкой.
– Главное – верить! – поставил Максим точку в их научной дискуссии, – А я убежден, что мы найдем «червоточину»!
– Все! Побежали, пора ваять дальше! Прямо руки чешутся.
Однако руки чесались не только у непосредственных участников загадочного эксперимента, зудели они и у Игоря Павловича.
Согласно полученным инструкциям, он обязан был иметь о его ходе, как можно больше информации, и потому, подстрекаемый по истине царской щедростью нового начальства, полковник постоянно был начеку.
Как-то раз, улучив минуту, когда в помещении, где проходила сборка прибора, никого не оказалось, Игорь Павлович с осторожностью опытного лазутчика, проник в его засекреченные недра. Держа ухо востро, он подошел к ящику с комплектующими и присвистнул:
«Ну и ну, да, тут все детали из чистого золота! Вот, почему они никого сюда не пускают! Теперь понятно…, колечки какие красивые, прямо огнем горят! Есть совсем тонюсенькие, точно на внучкин пальчик…, а у девочки скоро день рождения. Пятнадцать лет! Хорошо бы ей такой роскошный подарок сделать…, если я возьму одно маленькое колечко, никто и не заметит его исчезновения, они ведь у них не наперечет…, пустяк какой!».
Игорь Павлович быстро схватил золотой ободок самого маленького диаметра и засунул его во внутренний карман своего камуфляжного костюма, закрывающийся на «липучку».
«Так надежнее, – он привычным жестом одернул полы форменной куртки и крадучись вышел из лаборатории, плотно прикрыв за собой дверь. Убедившись, что его эскапада осталось незамеченной, он гаркнул во весь голос, – Ефременко, заступите на пост по охране границы, тьфу, объекта! Видите, все лежит без присмотра, заходи и бери! Но чтобы даже носа мне не совать внутрь!».