"Брюшной стриатум"

Леонид Леонидович плотно прикрыл за собой дверь в комнату, без особого труда купил за лакомый кусок преданность стража порога, надежно закрыв овчарку на кухне, и только после этого отпер тугой замок. На пороге стояли две дамы в возрасте, который некогда обессмертил Бальзак. Одна из них смущенно улыбалась, выражение лица второй было воинственным, как у амазонки при виде всякой особи противоположного пола.

– Угощение что ли прятали? – С нескрываемым вызовом в голосе спросила она.

– Проходите, – радушным жестом пригласил Леонид Леонидович запоздавших гостей, – простите за задержку, домашнего Цербера усмирял. Вас хотели растерзать на куски!

Он едва успел подхватить на руки, сброшенную с плеч амазонки дорогую дубленку, и ободряюще улыбнулся ее товарке, сильно смахивавшей в своем скромном крашеном лисьем полушубке, собранном не слишком добросовестным безымянным китайским производителем из разнородных клочков меха, на взъерошенного кота-фигуранта в школе, где готовят собак-поводырей. Чтобы скрыть помимо воли растягивающую губы улыбку, вызванную этим сравнением, Леонид Леонидович указал дамам на ванную комнату и предложил попудрить носики. С удовольствием глядя вслед удаляющимся по длинному коридору изящным женским силуэтам, он поспешно добавил:

– Простите, сударыни, забыл представиться: меня зовут Леонид, дома просто Леон.

«Силуэты» никак не отреагировали на это сообщение, и он оправился пристраивать верхнюю одежду вновь прибывших гостей, размышляя про себя, отчего это широколицые женщины кажутся полнее, чем есть на самом деле.

Застолье, казалось, достигло своего апогея. Здравицы сменяли шутки, остроты, анекдоты, вспоминания о тех или иных забавных жизненных ситуациях. Все присутствующие галдели одновременно, стараясь перекричать друг друга, верещали дети, терзая безропотную бабу Айду и пытаясь тайком от взрослых побрить ей подбородок отцовской электробритвой. Леонид Леонидович в какой-то момент вдруг ощутил себя, словно изолированным от всего происходящего, замкнутым в некой капсуле. Такое случалось с ним время от времени в шумной орущей толпе. Сначала накатывал вал почти звериной, непереносимой тоски, заливая сознание темной, непроницаемой массой, а потом возникало ощущение, что ты очутился в плотном коконе, напоминавшим, возможно, своей надежностью материнское лоно, защищающее тебя будто эмбрион от всех невзгод этого мира.

Теперь он наблюдал за окружающими его людьми как бы со стороны, видел их лица, в том числе и свое, видел действия, но не слышал слов: вот Мишанька, воздвигнувшись во весь свой гигантский рост, и размахивая наполненным бокалом, вспоминает, судя по его хитрой физиономии, событие, компрометирующее матушку. Она смущенно улыбается и протестующе машет на него руками. Вот понимается Володя и произносит, по-видимому, какой-то изящный поэтический мадригал, а затем, походит к имениннице и, встав на одно колено, почтительно и галантно целует ей руку. Все хлопают в ладоши, с готовностью опустошают рюмки и хозяин наполняют их снова. Вот он сам поднимает руку к книжной полке, висящей прямо над его головой, и вытягивает оттуда наугад первый попавшийся том.

Сделав над собой неимоверное усилие, Леонид Леонидович вернулся к действительности, затем, осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, вылез из-за стола и направился со своей добычей на кухню. Зажав книгу подмышкой, он с наслаждением закурил и уставился бездумно в окно, еще окончательно не придя в себя после своего внезапного морока. Он был сильно обеспокоен тем, что за последние три дня такое состояние повторялось уже трижды, и длилось все дольше. Раньше у него уходили считанные секунды на то, чтобы вернуться к реальности, но теперь сфера, в которую он попадал, отпускала его из своих недр все более и более неохотно, оставляя в душе ощущение сожаления и сомнение в том, что есть подлинная реальность: та, куда он вернулся, или которую покинул?

– Странно, что в самый разгар веселья вас охватила непреодолимая жажда знаний! – Услышал Леонид Леонидович за спиной насмешливый низкий голос «амазонки». Он слегка вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки, обернулся и, церемонно поклонившись, парировал ее реплику тем же тоном:

– Хочется, знаете ли, соответствовать интеллекту окружающих, чтобы не обнаружить ненароком бездонную глубину своего невежества, и не навлечь позор на все академическое семейство. Вот и пользуюсь каждой минутой для ликвидации пробелов в собственном образовании, даже на перекур прихватил сей ученый опус…

Он протянул собеседнице книгу, даже не взглянув на ее название.

– О! Достойный выбор…, – произнесла она озадаченно и, закуривая тонкую черную сигаретку, неожиданно предложила. – А хотите, погадаем? Надеюсь, это не покажется вам кощунственным…

– Пожалуй…, извольте…, – согласился Леонид Леонидович, недоумевая, что же за сочинение он извлек с книжной полки. – Страница двести пятьдесят третья, последний абзац снизу.

«Амазонка» отыскала нужную страницу и, четко выговаривая каждое слово, начала читать:

– «Иисус сказал: Я встал посреди мира, и я явился им во плоти. Я нашел всех их пьяными, и не нашел никого из них жаждущими, и душа моя опечалилась за детей человеческих. Ибо они слепы в сердце своем, и они не видят, что они приходят в мир пустыми; они ищут снова уйти из мира пустыми. Но теперь они пьяны. Когда они отвергнут свое вино, тогда они покаются».

По мере чтения этого загадочного отрывка, голос женщины становился все более искренним, а в самом конце сделался даже робким. Замолчав, она серьезно и прямо поглядела в глаза своему визави и отчего-то шепотом произнесла:

– Извините, я вовсе не хотела шутить такими вещами…,

– Я бы желал узнать, как вы прокомментируете этот отрывок, – настойчиво сказал Леонид Леонидович.

– Вы не понимаете! Вы ничего не понимаете…, пойдемте в комнату, а то нас, наверное, потеряли…

– Это вряд ли, – усмехнулся он, внимательно рассматривая лицо «амазонки», словно только ее увидел.

Теперь она уже совершенно не казалась ему столь воинственной, как в первую минуту встречи, но, вместе с тем, померкло и то яркое впечатление, произведенное тогда, в полумраке передней, ее броской, необычной красотой, заставившей мотылька внутри живота затрепетать крылышками. Он с удивлением подумал, что, конструируя это лицо, Творец сильно ошибся в пропорциях. Оно было широким, почти идеально круглым, но остальные его детали как будто абсолютно не для него предназначались, или Его неожиданно обуял приступ экономии «плотского материала». Нос был вылеплен слишком тонким под близко посажеными небольшими фиалковыми глазами, губы маленьким и пухлыми, а подбородок остреньким равнобедренным треугольником выступал вниз, подобно стрелке, указующей на невероятно тонкую шейку. Узкие прямые плечи и вся стройная мальчишеская стать фигуры тоже выглядели, словно чужими при этом плоском обширном лице, которое яркий румянец щек увеличивал еще более, несмотря на все старания приглушить его умелым макияжем.

– Как вам будет угодно, – сказал Леонид Леонидович, без какого бы то ни было энтузиазма в голосе, и нехотя поплелся следом за ней в комнату, безуспешно пытаясь вспомнить ее имя. «Эта вроде Кира, а вторая Мара…, или наоборот. Володя как-то мимоходом представил своих аспиранток, я так и не понял, кто есть кто…, одним словом, «Кикиморы». Прическу бы ей изменить…, каре какое-нибудь сделать, чтобы щеки прикрывало, а то стянула волосы узлом на затылке… и оттого кажется, что на лице осталось слишком много свободного пространства».

К своему удивлению они вошли в разгар дискуссии, словно специально для них затеянной. Председательствовал, как всегда, Володя.

– Ученые, наконец, установили, почему подвыпивших мужчин тянет к противоположному полу! Причиной всему «брюшной стриатум», иначе говоря, «зона вознаграждения». Это отдел мозга, который под воздействием алкоголя вызывает возбуждение. Странную штуку открыли шведы, оказывается, что при регулярной, но, разумеется, умеренной выпивке в головном мозге растут новые нервные клетки! За счет чего его мощность увеличивается. Алкоголь, к вашему сведению, воздействует на те же самые участки в коре, что и соблазнительная женская фигура, а именно: возбуждает в первую очередь область мозга, называемую «брюшной стриатум», где расположены точки радости и удовлетворения. По мере всасывания спиртного, женщины начинают казаться нам, мужчинам, все более и более привлекательными!

– Значит в небезызвестном бородатом анекдоте, заканчивающемся словами: «Ты что, старик, я столько не выпью!», есть сермяжная правда? – Засмеялся кто-то из гостей.

– Совершенно верно! В нем больше истины, чем можно предположить. Кстати, «брюшной стриатум» так же отвечает и за наше пристрастие к азартным играм, отсюда следует, что страсть к игре не столь уж и вредна, поскольку создает благоприятную почву для восприятия дам.

– Я полагаю, во всем следует соблюдать меру, – предостерег Иван Ефимович. – Сильно пьяный человек отвратителен! Будь я женщиной, мне было бы противно вступать в интимные отношения с существом, от которого за версту разит спиртным! К тому же существует риск стать очень умным и азартным алкоголиком, которому уже нет дела до прекрасного пола…

– Совершенно с вами согласен, дражайший мэтр! Это палка о двух концах: вместе с новыми нервными клетками растет и тяга к спиртному. Шведы экспериментировали на сей счет, на мышах, разумеется, так вот, эти хвостатые грызунишки, действительно, обогащались мозгами, но стали предпочитать вино воде.

– Какая мерзость! Это отвратительно для человека так издеваться над беззащитными животными, – передернула плечами хозяйка дома. – Уж лучше бы на себе испытывали, не Бог весть, какой новый препарат исследовали…

– Мужчинам очень трудно соблюсти меру в отличие от мышей. Казалось бы, добился улучшения работы мозга, повысил себе либидо и остановись! Включи во время усилие воли, встань из-за игорного стола, убери бутылку с глаз долой. Нет! Тут есть один тонкий момент: легко можно прекратить выпивку после одной-двух рюмок, но после третьей, практически, невозможно! Ведь каждую следующую порцию выпивает уже совершенно другой человек! Абсолютно не тот, что начинал это мероприятие.

– За золотую пропорцию! – провозгласил, смеясь, хозяин дома.

Все дружно скрестили бокалы, а когда смолк серебряный звон хрусталя, Анна Александровна неожиданно сказала:

– Теперь для меня совершенно иной смысл приобретает это место из Евангелия от Фомы: «Я встал посреди мира… Я нашел всех их пьяными, и не нашел никого из них жаждущими, и душа моя опечалилась за детей человеческих…. …теперь они пьяны. Когда они отвергнут свое вино, тогда они покаются».

Леонид Леонидович внимательно и удивленно поглядел на мать. «Она не могла нас слышать…, это исключено…», – промелькнуло у него в голове.

– И все-таки для меня остается загадкой механизм работы желания! – Пожаловался Иван Ефимович. – А ведь на нем базируется вся человеческая природа, от самых низменных ее проявлений до самых возвышенных.

– Да, да, да, – поспешил присоединиться кто-то из гостей, – человек всегда идет на поводу у своих желаний! Даже самый интеллектуально продвинутый! Ну, ни странно ли это? Вроде умом понимаешь, что не следует этого делать, а, вот, хочу и все тут! Как собака на поводке.

– Это потому, что мы не умеем отделять их от своего внутреннего «я», – осторожно и тихо проговорила подруга «амазонки», ни к кому конкретно не апеллируя. Она напоминала ребенка, который вмешался в серьезный спор взрослых, но постепенно голос ее окреп и тон стал, чуть ли не менторским. – Человек просто не понимает, что его желания живут особой самостоятельной жизнью, отдельной от него. Они развиваются, трансформируются, меняются качественно. У желания своя «биография» и своя «морфология». Существует целая специальная наука, которая этим занимается…, оказывается можно измерить и описать желание с математической точностью, его силу, направленность. Я хожу в группу, где именно этим и занимаются, изучают процесс развития желания получать наслаждение, и как сделать его из эгоистического альтруистическим. Я, вот, и Киру к нам зову…

«Ага, – подумал Леонид Леонидович, – значит, амазонку зовут Кира, а эта, стало быть, Мара…, постараюсь не перепутать».

– Это в высшей степени любопытно! – потянулся к ней академик, – неужели такое возможно, деточка? То есть, я могу взалкать, скажем, пищи альтруистически? Хотелось бы подробнее…, так сказать, приобщиться…

– Мара сейчас пишет удивительную сказку, – ответил за аспирантку Володя, чтобы приостановить напор академика. – Можем попросить ее почитать, если никто, конечно, не против.

Все, разумеется, были рады сделать небольшой перерыв в непрерывном потреблении, и Мара смущенно достала из сумки небольшой блокнот.

«Прямо Мадонна какая-то, та тоже сказки пишет для каббалистов, кажется. Жуть, наверное…», – с тоской подумал Леонид Леонидович, поудобнее угнездился на своем месте, и осторожно зевнул в кулак.

– У меня пока только одна глава…, – почему-то извиняющимся тоном поведала Мара, – я совсем недавно начала.

Это заявление несколько примирило Леонида Леонидовича с необходимостью принимать участие в коллективном прослушивании, и он, прикрыв глаза, с наслаждением откинулся на спинку дивана.